Вспомнить все: Моя невероятно правдивая история

В детстве я очень любил своего отца и хотел быть похожим на него. Я восторгался его формой и пистолетом и тем, что он служил в полиции. Но позднее я возненавидел то давление, которое отец оказывал на нас с братом. «Вы должны быть примером всей деревне, потому что вы дети полицейского инспектора», – говорил он. Мы должны были быть идеальными детьми, но, разумеется, мы ими не были.

Отец был очень требователен – это было у него в натуре. И еще временами он бывал жесток, но я не думаю, что в этом была его вина. Во всем виновата война. Если бы отец жил в другое, более нормальное время, он был бы другим.

Поэтому я часто гадал: а что, если бы отец был теплее и нежнее? Уехал бы я из Австрии? Возможно, нет. И это самое страшное, что только могло со мной случиться!

Я стал Арнольдом Шварценеггером благодаря тому, что сделал для меня отец. Я понимал, что вместо того, чтобы жаловаться, мне нужно было искать в своем воспитании положительные стороны. Я научился ставить перед собой четкую цель и добиваться ее во что бы то ни стало. Своим суровым, жестким обращением отец по сути дела выгнал меня из дома. Я отправился в Америку, своим трудом добился успеха, и я счастлив тому, что это произошло. Я не люблю зализывать раны.

В конце «Конана-варвара» есть один момент, который мне очень нравится. Эти слова произносит не сам Конан, а Талса Дум, чародей, который заставляет маленького Конана смотреть, как его отца загрызают собаки, а затем у него на глазах зверски расправляется с его матерью. Когда Конан уже собирается убить его, отомстив за своих родителей, Талса Дум говорит: «Кто твой отец, если не я? Кто привил тебе волю жить? Я – тот родник, из которого ты берешь начало».

Поэтому не всегда бывает очевидно, что же именно нужно праздновать. Иногда нужно благодарить тех самых людей и те самые обстоятельства, которые тебя травмировали. Сегодня я приветствую строгое воспитание, полученное от отца, и то, что в Австрии я не смог осуществить все свои мечты, потому что именно это сделало меня голодным. Каждый раз, когда отец меня бил, каждый раз, когда он называл силовые упражнения пустым мусором и предлагал заняться чем-нибудь полезным и порубить дрова, каждый раз, когда он меня ругал и стыдил, у меня в груди все сильнее разгорался огонь. И этот огонь двигал меня вперед.

8. Перемены требуют большого мужества. Находясь в составе торговой делегации в Москве в последний год моего пребывания в губернаторской должности, я нашел время, чтобы заглянуть домой к бывшему советскому президенту Михаилу Горбачеву. За долгие годы мы с ним крепко подружились, а несколько месяцев назад я сидел в Лондоне за праздничным столом по случаю его восьмидесятилетия и произносил в честь него тост. Дочь Горбачева Ирина накрыла стол для нас и нескольких друзей из института Горбачева[46]

. Обед продолжался по крайней мере два с половиной часа.

Я всегда преклонялся перед Горбачевым за мужество, потребовавшееся ему, чтобы разрушить ту политическую систему, при которой он вырос. Да, у Советского Союза были финансовые затруднения, да, Рейган заставлял русских идти на новые траты и в конце концов загнал в угол. Но меня поражало то, что Горбачев решился на перемены, вместо того чтобы еще сильнее угнетать свой народ и идти на конфронтацию с Западом. Я спросил у него, как он это сделал. Как ему удалось изменить систему, после того как его с малых лет приучали видеть в коммунизме решение всех проблем, после того как он возглавил партию, в которой ему постоянно приходилось демонстрировать приверженность существующему строю? Откуда у него такая широта взглядов? «Всю свою жизнь я трудился над тем, чтобы усовершенствовать наш строй, – ответил Горбачев. – Я стремился занять самую высокую властную должность, так как надеялся, что это даст мне возможность заняться проблемами, исправить которые может только лидер государства. Но, поднявшись на вершину власти, я осознал, что нам необходимы революционные преобразования. Любое дело можно было устроить только за взятку. Так какой же у нас был строй? Пришла пора рушить его до основания». Быть может, потребуется пятьдесят лет, чтобы люди по достоинству оценили все то, что сделал Горбачев. Историки еще долго будут обсуждать, правильно ли он поступил. Не стану с ними спорить: я просто считаю, что Горбачев сделал великое дело. Я поражен тем, какое мужество он проявил, не погнавшись за сиюминутной благодарностью, а выбрав для страны лучший в долгосрочном плане курс.

Для меня Горбачев герой той же величины, что и Нельсон Мандела, сумевший преодолеть озлобленность и отчаяние двадцатисемилетнего заточения в тюрьме. Получив в свои руки власть, способную заставить содрогнуться весь мир, оба они предпочли созидание разрушению.