Вспышка молнии

— Ай, что ты такое говоришь! — Давыдов брезгливо отмахнулся. — Андрюшка и шагу без моих указаний ступить не может. Такой несамостоятельный. Постоянно надо что-то подсказывать. Направлять надо. С ним больше мороки, чем пользы. Не то, что ты!

— А я разве поначалу не таким же был? — возмутился сдержанно Валентин, присев рядом со своим отцом. — Я тоже нуждался в твоем руководстве. Тоже ждал подсказки, какого-нибудь намека. Но ты, папа, изначально готовил меня, как своего преемника, а потому не желал нянчиться со мной. Ты приучал меня быть самостоятельным. Приучал принимать решения и нести за них ответственность. Ты позволял мне проявлять инициативу. Ты выказывал недюжинную выдержку, терпя мои ошибки и недоделки. Ты сделал меня таким, какой я стал. А что же с Андрюшкой? Почему с ним ты ведешь себя иначе? Почему не даешь ему возможность проявить себя? Ведь Андрея никто в твое дело не зазывал. Он мог выбрать себе любое поприще для самореализации, но пошел в итоге к тебе, папа. Он старается, пытается угодить тебе. Ждет, когда ты заметишь это и позволишь ему проявить себя по-настоящему. Андрюшка очень терпелив. Он будет ждать своего момента, до тех пор, пока ты живешь, папа. Но правильно ли это? Правильно ли заставлять ждать его так долго? Не проведет ли он всю жизнь в тщетных ожиданиях?

Давыдов все это время слушал своего сына молча, периодически шумно вздыхая и неспокойно ерзая. А когда тот закончил говорить, лишь недовольно фыркнул в ответ.

— Хм, так пусть уходит. — проворчал пожилой бизнесмен, демонстративно сложив руки на груди. — Пусть занимается своим делом, если он и вправду такой способный. Я и без него как-нибудь справлюсь. Я, например, свое дело сам начинал. Без чье-либо помощи. Вот пусть и он попробует.

В ответ на эти слова Валентин сокрушенно опустил взгляд, прикрыв лицо ладонями.

— Я тебе совсем про другое говорил, папа. — тяжко вздохнул молодой мужчина, негодующе качая головой. — Пойми же, папа, я был твоим старшим сыном. Был твоей надеждой. Но теперь меня нет. Я умер. И сейчас Андрей твой старший сын. Теперь он должен стать для тебя опорой вместо меня. Но алмаз не превратиться в бриллиант сам собой. Его нужно обрабатывать. Так и мой брат никогда не станет мне полноценной заменой в твоем деле, папа, если ты не научишься ему доверять.

— Вот именно, в моем деле. — буркнул с обиженным видом Степан Яковлевич. — Не в его, сынок. Не в нашем. А в моем! Это моя компания. И если я считаю, что мой сын не достоин управлять ею, то, значит, так оно и есть!

— Папа! Как же ты упрям! — воскликнул Валентин, вскочив на ноги. — Правильно мама говорила. Все равно, что со стеной спорить. Вот только стены, папа, не стоят вечно…

Давыдов-младший неожиданно поменялся в лице. Насторожено выпучив свои безжизненные мутные глаза, он стал озираться по сторонам, словно услышал что-то подозрительное.

— И ты здесь вечно находиться не можешь. — произнес он тихо, почти шепотом.

— Что ты имеешь в виду? — непонимающе заморгал Степан Яковлевич. — Я даже не понимаю, где конкретно нахожусь.

— Это не имеет значения. — покачал головой, встревоженный Валентин. — Тебе надо уходить. Он нашел тебя снова.

— Что… кто… — возмущенно прошипел Давыдов-старший. — Я ничего не по…

Он оборвал фразу на полуслове и замер с выражением неописуемого ужаса на своем лице. Пожилой мужчина медленно повернулся, посмотрев в дальний конец вестибюля. В следующую секунду оттуда послышался ехидный, самодовольный смех и протяжный крик.

— Сте-е-е-епка-а-а-а!

7.

— Сте-е-е-епка-а-а-а!

Давыдов невольно зажмурился, заслышав, как кто-то зовет его по имени. Кем являлся этот незнакомец, он прекрасно понимал, что неожиданная встреча с ним не сулит ничего хорошего. Этот голос. Он заставил нервы Степана Яковлевича сжаться в тугой клубок. Этот голос теперь был предвестником неописуемого ужаса, пронизывающего тело, словно разряд электротока.

Колька Ерохин. Только его и не хватало! Откуда он мог здесь взяться?..

И вообще, где находился Давыдов сейчас? В неизвестном аэропорту?

Пожилой мужчина открыл глаза и от досады испустил протяжный стон разочарования. Он был не в просторном вестибюле, а находился в своем кресле, в тесном, неосвещенном салоне пассажирского самолета.

В том самом кресле!

В том самом самолете!

Степан Яковлевич вскочил на ноги, едва не ударившись головой об полку для багажа. Он испуганно огляделся по сторонам, не веря тому, что видит. Мгновение назад бизнесмен был рядом со своим покойным сыном, а теперь один. Точнее наедине со своим новоиспеченным кошмаром, призраком старого друга.

— Степка-а-а! Ты все еще думаешь от меня спрятаться?

Голос Ерохина, казалось, звучал отовсюду. Он громогласно прокатывался по салону авиалайнера, заставляя вибрировать неподвижный воздух, биться в мелкой дрожи стены и пол, дребезжать стекла иллюминаторов.

— Я же знаю, что ты здесь. Тебе не скрыться от меня.

Эти пугающие Давыдова слова, будто доносились извне. Из густой, непроглядной тьмы, окружавшей самолет…

Но была ли на самом деле эта тьма?