«Вставайте, братья русские!» Быть или не быть

Обряд пострижения прошел споро. На Александра возложили клобук[16] и переодели в иноческую одежду. Со словами: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа! Аминь!» перестал существовать великий князь Александр Ярославич Невский, а появился в миру монах Алексий.

Под утро 14 ноября 1263 года сердце сорокатрехлетнего князя-полководца-политика-монаха перестало биться. Это случилось в день памяти святого апостола Филиппа Аравийского.

4

Когда прибыл из Городца во Владимир скоротеча[17] со скорбной вестью, митрополит Киевский и Владимирский Кирилл служил обедню в Успенском соборе. Приняв весть от гонца, он вышел к народу. С паперти собора Кирилл провозгласил:

— Чада мои! Разумейте, яко уже заиде солнце земли Суздальской. Уже не живет оный князь в земле Суздальской! Преставился князь Александр, надежа наша, заступник всей земли Русской и Православной церкви!

В декабре стояли крепкие морозы, но владимирцы вышли встречать тело своего князя к Боголюбову. Митрополит Кирилл со всем причтом[18] церковным, с кадильницами и горящими свечами встречал траурный поезд у Спасского Златовратского монастыря. Когда показался княжеский обоз, поднялся душераздирающий вой, словно каждый из пришедших потерял самого близкого человека.

— Уже погибли! — кричали владимирцы.

— Закатилось солнце красное! Во тьме живем!

По живому коридору от Боголюбова до Владимира следовал гроб с телом князя, и каждый стоявший у дороги норовил дотронуться если не до гроба, то хотя бы до саней, на которых он стоял: проститься с князем, коснуться его благодати, принять на себя чуточку его святости…

23 ноября во Владимире в храме Рождества Пресвятой Богородицы состоялся обряд погребения.

5

— Покажись! Хорош молодец! Весь в отца. Только помельче… Отец-то — богатырь! — Разглядывая Андрея, Гази Барадж поглаживал между ушей огромного черного гладкошерстного пса, сидящего подле кресла своего хозяина. — Я только подумывал, как изловить тебя и тем исполнить приказ великого хана, а ты сам пришел. Чудно… Смел городецкий воевода, но глуп! — усмехнулся эмир. — Ты что, не знал, тебя же по всей Руси ханские баскаки разыскивают, да и князья, чтобы хан заметил их усердие, не прочь изловить и выдать тебя с головой?

Андрей поднял склоненную голову и, устремив взгляд на всесильного эмира Волжской Булгарии, с горечью произнес:

— Ведомо мне это. Пришел же я к тебе вольно, и ты можешь взять мою жизнь. Но прежде исполни мою просьбу: вызволи из темницы князя Романа Федоровича.

— Как? — подался вперед Гази Барадж. — Из какой темницы?

— По приказу хана Берке отец был схвачен и брошен в земляную тюрьму.

— Вон оно что… А я-то думаю, куда запропастился князь. По времени возвернуться должен был из Орды, — и чуть поразмыслив, спросил: — А тебе откуда то ведомо?

— Князь Александр владимирский перед смертью сказывал, — тихо проронил Андрей.

— За что взят, ведаешь?

— Нет, государь, не ведаю. Есть догадка, да боюсь ошибиться…

— Договаривай, коли начал.

— Может, и говорил тебе о том князь, но он в Орде сотню татар перебил. Они мою жену и сыновей в полон увели. Сыновей-то отец вызволил, а жену не успел, сотник неврюевский сгубил…

Горло перехватило, и Андрей замолчал.

Эмир встал, взмахом руки показал, чтобы все присутствовавшие в зале вышли, и, подойдя вплотную к Андрею, Гази Барадж тихо сказал:

— Следовало бы тебя головой хану выдать, но я тебе помогу. Не могу не помочь — я твоему отцу жизнью обязан. И если он жив, то вызволю из темницы. Но за кровь сотни татар заплатить придется, и немало…

— Я привез много серебра и злата. Недостанет, еще привезу. Только ты, государь, порадей. Отец ведь, — с надеждой в голосе горячо воскликнул Андрей.

— Не спеши… Не хватит твоего золота, свое отдам. Моя жизнь того стоит. Ты вот что мне скажи: почему ко мне пришел? Неужто жизнью не дорожишь? — сдвинул брови эмир.

Андрей, глядя в глаза Гази Бараджу, твердо произнес:

— Шел к тебе, государь, без опаски. Князь Роман не единожды говаривал, что в тяжелую годину ты в помощи не откажешь. А что до меня, то с уходом жены и жизнь ушла. Живу, а будто и не живу…

Эмир не без интереса посмотрел на городецкого воеводу. «Вот тебе и злодей, разбойник городецкий. Сколько татарских голов порубил! А все из-за чего? Из-за бабы! Сказал бы кто — не поверил». Откинувшись в кресле, не терпящим возражения тоном Гази Барадж произнес:

— Ты вот что, молодец. Дождись меня. По Биляру не шастай! Сиди на дворе князя Романа тихо. Я слышал, твои сыновья здесь?

Андрей кивнул.

— Побудь с сыновьями. Если князь сгинул в Орде, то тебе не только о своих думать придется, но и о младших братьях, о Марии. Я же и так собирался в Орду — хан зовет. Два моих тумена уже на полпути к Сарай-Бату…

— Хан Берке в своей новой столице. Там же и Роман Федорович.