Встречь Солнца

Большую часть пути Сергей шел в безраздельной власти этого чувства. Но путь оказался достаточно длинным, и в конце концов в мыслях Сергея зазвучали и другие нотки — сомнения и тревоги. И действительно, разве не могли вспыхнуть ее щеки из опасения, как бы начальник не подумал, что у нее есть что-то общее с ним, Сергеем? Но как не похоже это на Катю! А почему не похоже? Разве она давала ему повод? Конечно, это все результат его разыгравшегося воображения, и незачем растравлять себя надеждами.

С тяжелым грузом вошел в палатку Сергей. И всю ночь этот тяжкий груз не давал ему заснуть. Он ворочался с боку на бок, вставал, подолгу сидел у печки, курил папиросу за папиросой и машинально, думая о своем, бросал и бросал в нее коротко напиленные чурки. Ребята спали как убитые.

А утром Григорий шепнул ему шутливо:

— До чего горяча эта самая любовь, всю-то ноченьку в палатке такая жара стояла…

Обиделся Сергей, и получилось так, что даже лучшему другу ничего не поведал о своих радостях и сомнениях. А через день пришел приказ: видно, начальник телефонного узла не терял времени даром.

Первым о нем узнал даже не Сергей, а Саркис, который и принес эту весть из конторы участка в палатку.

— Как же так, а?! — недоумевающе обращался он то к одному, то к другому. — Что же это получается: когда захотел, тогда и ушел? А работа как? Что, теперь Полищук и Вересов вдвоем на трех машинах работать будут, да?!

В палатке воцарилось гнетущее молчание. Сергей, сидя на нарах и наклонив голову, исподлобья наблюдал за товарищами: что скажут?

Молчание прервал Василий Кротов.

— Пусть уходит, — сказал он, не глядя на Сергея. — Это лучше, чем если мы когда-нибудь обнаружим, что на одном из бульдозеров нет машиниста.

Сергей резко встал.

— Так что же я, по-твоему, дезертировать могу, да? — с вызовом глядя на комсорга, спросил он.

— Уходи, — твердо сказал Кротов.

Сергей растерялся, посмотрел на одного, другого и остановил свой взгляд на Григории, словно спрашивая: ну, а ты? Что скажешь ты, друг?

Григорий торопливо заговорил:

— Погодите, ребята. Может, это и не он вовсе. Может, он не хотел. Девушка у него там, на прииске…

Из дальнего, самого темного угла палатки, присвистнув многозначительно, отозвался Васька Клыков:

— Вот теперь все ясненько, — и пропел: — «Позади их слышен ропот: нас на бабу променял…»

Сергей рванулся на голос, но Григорий схватил его за куртку.

— Погоди! Рассказывай давай.

Но Васька был уже на ногах и с вызывающим видом надвигался на Сергея.

— Одну минутку, — сквозь зубы цедил он. — Может быть, мы с товарищем выйдем на воздух, чтобы не сокрушать здесь мебель?

— Сядь, — строго сказал Григорий. — Сядь!

Васька не сел, но отодвинулся в сторону, ворча что-то себе под нос.

— Говори, — снова потребовал Григорий у Сергея.

Но Сергеем уже руководила только обида. Сбросив со своего плеча руку друга, он кинулся к нарам и стал в беспорядке швырять в вещевой мешок бритвенный прибор, мыльницу, теплые носки…

Все молчали. Саркис полез на свое место, дотянулся до изголовья и достал книгу.

— Не забудь. Твоя, — положил он ее перед Сергеем.

— Смотри-ка, «Молодая гвардия», — разглядел Васька. — Какие книжки читает, а?!

Ребята расступились в молчании, давая Сергею дорогу. Только уже переступив порог, он услышал взволнованный голос Григория:

— Нельзя же так, ребята…

Еще минуту спустя, когда Сергей уже вышел на тропу, ведущую к прииску, тот же голос окликнул его сзади:

— Сережа!..

Сергей не оглянулся.

4

Катя жмурилась — от солнца, от ослепительного белого снега, от лукавой улыбки. И Сергей никак не мог перехватить ее взгляд. А ему так было нужно прочесть в этом взгляде что-то очень-очень важное. Именно сегодня, сейчас!..

Накануне они были в приисковом клубе, в кино. Когда раненый герой фильма закачался над пропастью, Катя испуганно схватила Сергея за руку да так и оставила свои тоненькие, чуть прохладные пальцы на его широкой ладони. И до самого конца сеанса Сергей сидел, боясь шелохнуться…

Они не стали толкаться у выхода, а подождали, пока зрители вышли из клуба. Улица опустела быстро. Гулко хлопнула дверь в доме напротив. На дальнем конце поселка залаяла беззлобно, видимо приветствуя хозяина, собака. С другой стороны долетел громкий всплеск девичьего смеха и голос Клавы Жаворонковой: «До свиданья, девочки! Не забудьте про репетицию!» И все стихло. Только звонко скрипел под ногами, отсчитывая каждый шаг, свежий снежок.

Ярко светила полная луна, окруженная двойным кольцом холодного голубоватого сияния. В воздухе медленно плавали золотые искорки изморози.

— Ты любишь стихи? — спросила Катя.

— Люблю, — не очень твердо ответил Сергей.

Катя продекламировала:

Шумят, стараясь снег стряхнуть,Морозом скованные ели.А наш и так нелегкий путь Заносят буйные метели.Пусть он тяжел порой и крут,Пускай в сугробах вязнут ноги —Мы по приказу сердца тут И не свернем с прямой дороги…

Помолчав немного, спросила: