Встреча

— Это дело, — отозвался охотник и, быстро скинув пиджак, заплескался в свежей струе, выбегавшей из подвешенного на веревке чайника. Лесник тем временем открыл печь, вынул оттуда глиняный горшок, налил в миску жидкого кулеша и поставил миску на стол. Положил две деревянные ложки.

— Садись, поснедаем что бог послал, Хлебца вот нету, а пшенцо еще осталось, кулеш варю.

— Ничего, хлеб у меня есть, — ответил охотник, вытирая руки и лицо серым полотенцем. Он вынул из сумки кусок черного хлеба и положил на стол.

— То-то, и у вас — черный хлебец!.. Ну, садись, хлебай кулеш. Оно и в городе у вас, чай, не сладко?

— Да, голодно, — сказал охотник. Он взял деревянную обкусанную ложку, зачерпнул ею кулеш и отправил в рот.

— Ты с сольцой, с сольцой, оно вкуснее. Соль для человека пользительна. Ах, — окаянная, забралась одна! — вскрикнул вдруг лесник. Он погреб ложкой вдоль края миски, зацепил сварившуюся муху и выкинул ее. Потом, смеясь, сказал:

— Ничего, вкуснее будет, с наварцем!..

Охотник улыбнулся и продолжал быстро есть кулеш. Ложки погружались одна за другой, опоражнивая миску.

Лесник, словно не желая упускать времени, рассказывал дальше и дальше об "обчественном" лесе. Охотник кивал головой, кой-что переспрашивал. Наконец, он спросил:

— А какая же это деревня?

— Стрижевка, мил человечек. А лес наш отвели в Задольно-Боровое лесничество, это самое…

Кончился кулеш; лесник тотчас взялся за мытье посуды:

— Один, бабы нет, надо смыть, я то заскорузнет…

Охотник сидел, прислонившись к бревенчатой стене избы и, видимо, наслаждался отдыхом в непривычной обстановке, смотрел на медлительно двигавшегося лесника и, оттопырив ладонью правое ухо, вслушивался в тонкую песенку дрозда.

Лесник кончил, подсел к охотнику.

— А, дрозд-то! Погодь, мы его на другой лад построим…

* * *

… Заглянувший в избу человек застал бы странную картину: лесник, стоя на корточках перед большой клеткой с дроздом, щелкал языком и "перестраивал" дрозда; охотник, щуря глаз, помогал леснику в щелканьи, это выходило у него неумело — и он сам, и лесник весело и беззаботно посмеивались над этими неудачными попытками.

А дрозд, — дрозд пытался передразнить людей, у него не получалось — и охотник, подталкивая лесника пальцем в бок, указывал на дрозда, смеялся до изнеможения, потирая лысину рукой…

…Когда лесник вывел охотника снова в бор, показав ему все свои примечательности, в том числе и карточку сына-красноармейца, — солнце уже зашло за полдень. Тени хвойных вершин переменили направление. Воздух потяжелел, напоенный ароматом смолы.

Лесник указал охотнику дорогу. Они дружески попрощались, охотник пообещал еще притти, кстати, принести леснику сахарцу из пайка — и быстро зашагал ровной легкой походкой меж сосен.

Лесник стоял еще несколько минут, смотрел вслед гостю, думал:

— Где-й то, ровно, я его видел?.. Ума не приложу… Схоже будто с кем-то, припомню… Хороший человек, ласковый…

* * *

В одном из домов за высокой древней зубчатой кремлевской стеной, в одной из комнат сидел за письменным столом человек в коротком пиджаке, погруженный в упорную работу.

Он быстро перечитывал бумаги, в которых скрещивались нити жизни страны, делал на бумагах размашистым почерком отметки, склоняя угловатое лицо с огромным буграстым лбом, переходившим в огромную лысину.

Иногда человек ронял вслух одно-два слова из прочитываемого, задумывался — и снова работал.

Какая-то бумага, исписанная неровным почерком, привлекла к себе внимание работавшего. Он отложил карандаш, пробормотал:

— Стрижевка… лес…

И, заложив руки за голову, откинулся на спинку стула.

Человек закрыл на минуту глаза. Откуда-то в комнату тотчас пахнуло смолистым дыханием бора, пролетел еле ощутимый ветерок. Человек в кресле слабо улыбнулся. Кругом зажелтели чешуйчатые стволы сосен, неуловимым шумом наполнила комнату птичья разноголосица.

Из уличного хора выделялся один странный голос — голос дрозда, пытавшегося смеяться по-человечески. Ему это не удавалось. Потом проплыла бородатая чернявая голова лесника, улыбнулась, потом нахмурилась, сказала:

— Мил человечек, хлебни — от кулешу, слушай, как нас забижают с лесом…

И снова смолистое курение сосен, как огромных желтых свечей ярого воску…

Он снова улыбнулся, не открывая глаз. Затем быстро выпрямился, открыл глаза. В кабинете уже не было ни сосен, ни лесника, ни дрозда-пересмешника.

Взял карандаш, склонился над неровными листами бумаги, быстро сделал длинную отметку, нажал кнопку звонка и сказал вошедшему секретарю:

— Отправьте это, пожалуйста, в Наркомзем. Пусть поскорее рассмотрят это дело. Я тут написал, что знаю лично о правильности требований деревни на лес. Пожалуйста, сообщите мне, что будет сделано, — и снова склонился над бумагами, пряча глаза под мохнатыми бровями.

* * *

Журнал «Октябрьские всходы», 1929 г., № 7–8, стр. 10–11.

Иллюстрации Й. Дайца.