Встреча на далеком меридиане

— Более или менее, — сказал он отрывисто; глаза Хэншела мгновенно стали совсем непроницаемыми, так поспешно он скрыл интерес, вызванный этим намеком на катастрофу. — Вы долго здесь пробудете, Леонард?

— Неделю, самое большее — две. Но ведь мы говорили о вас, Ник, добавил он, упрямо возвращаясь к своей теме. Он чуть улыбнулся. Какие-нибудь неприятности в раю?

— Бюрократические мелочи, только и всего.

— Понятно. Но, как видно, все ваши неприятности не помешали вам познакомиться с одной из самых очаровательных женщин Москвы. По крайней мере в этом отношении вы остались прежним. — На минуту тон его стал деловым. — Мне надо поговорить с вами. Ник. Я хотел бы спросить у вас совета. Моя первая официальная встреча здесь состоится завтра вечером, и я хотел бы побеседовать с вами до этого.

— Невозможно, — ответил Ник. — Завтра мой доклад на конференции, мне надо к нему подготовиться.

— Пустяки, — не смущаясь, парировал Хэншел. — Я поеду туда с вами. Мне интересно побывать на московской научной конференции. Я остановился в гостинице «Украина». Поедем вместе. — Он повернулся к Анни. — А теперь я должен проститься с вами: меня ждут в посольстве, и, раз я уже поговорил с Ником, мне пора идти. Только не забудьте вашего обещания.

Она засмеялась — между ними, несомненно, был какой-то уговор.

— Но я же вам объяснила, — сказала она, — и вряд ли я передумаю.

— О, я надеюсь, что вы смягчитесь, — сказал он весело. — Даже такой несгибаемый человек, как наш общий друг, уже склоняется к тому, чтобы переменять свое решение, хотя, возможно, сам он об этом не подозревает. Он нагнулся и поцеловал ей руку с изяществом, совсем не похожим на обычную американскую неуклюжесть. — Как видите, — добродушно сказал он Нику, — мои поездки за границу меня кое-чему научили. И ведь я проделал это безупречно, не правда ли? — спросил он Анни.

— Да, — засмеялась она. — Никто бы не догадался, что вы калифорниец.

— Этого я и добиваюсь, — быстро сказал он, обращаясь сразу к обоим. Десять лет назад я скорее умер бы, чем поцеловал женщине руку, но время меняет все. Позвените мне. Ник!

И он отошел от них легким, упругим шагом.

— А я не знала, что вы как-то связаны с ним, — сказала Анни, помолчав.

— Я с ним не связан, — ответил он. — Куда вы вчера исчезли? Не успел я оглянуться, как вас уже не было. Я искал вас повсюду.

— Мне пришлось уехать, — ответила она, удивленная его тоном. — Нужно было закончить одну работу.

Но тут их снова перебили. С Ником сердечно поздоровался Яковлев, знаменитый анестезиолог, высокий, полный старик, в котором под тонкой оболочкой академической важности бурлила жизнерадостная энергия техасца.

Затем он повернулся к Анни и начал что-то быстро говорить по-русски, но тут же перешел на английский и объяснил Нику:

— Прошу прощения, но я должен рассказать моей очаровательной учительнице Анне Томасовне… миссис Робинсон, — поправился он, слегка ей поклонившись, — о моих невероятных приключениях с англичанами, которые все — совершенно невероятные люди (его «р-р-р» гремело на истинно московский лад). Как вам известно, меня иногда подводит грамматика. В Лондоне, куда я две недели назад ездил на съезд анестезиологов, я однажды забыл завести часы. И вот я остановил какого-та прохожего и спросил: «Будьте добры сказать, что есть время?» Он задумался, а потом ответил: «Вы знаете, меня самого это очень интересует. А также — что есть пространство». — Яковлев засмеялся. — Я убежден, что только в Англии можно из грамматической ошибки устроить философскую дискуссию.

Он дружески пожал руки им обоим, поклонился и отошел.

— По крайней мере я теперь знаю, чем вы занимаетесь, — сказал Ник после паузы.

Она засмеялась.

— Но я вовсе не преподаю английский язык. Он попросил меня помочь ему, потому что я хорошо знакома с его дочерью — мы с ней учились в школе. А так я собственный корреспондент маленькой канадской газеты, о которой вы даже не слыхали. Иногда я работаю с американскими и английскими делегациями, потому что здесь мало кто знает английскую стенографию. Но вообще я пишу.

Он снова перебил ее.

— Так чего же от вас хочет Хэншел?

Она улыбнулась.

— Он просто шутил. Вы давно его знаете?

— Почти двадцать лет. Я начинал работать под его руководством. С тех пор он очень изменился.

— Но ведь и вы, наверное, тоже.

— Да, — признал он, — конечно. Но все-таки — о чем шутил Хэншел?

Она хотела было ответить, но вдруг спохватилась и посмотрела на него с любопытством.

— Вы говорите так, словно в нем есть что-то зловещее. Разве он не такой, каким кажется?

— Нет, почему же. Он очень способный и интересный человек.

— Но?..

— Без всяких «но». Послушайте, меньше всего мне хочется разговаривать сейчас о Леонарде Хэншеле.

— А о чем вам хочется разговаривать?