Встреча на Прайле

– Это могло случиться. Допустим, я командовал нападавшими кораблями. Допустим, я нападал на ваших людей на планете. Допустим, вы уничтожили нашу станцию и наши города. Мы – делатели ошибок. Скажем это о нас самих.

– Я… – сказал эльф, и его изображение на экране почти ничем не отличалось от того, как он выглядел на холме, с прямой спиной, в своих алых одеждах, – только веревки, которыми эльфы связали ему руки, оставили багровые отметины на его запястьях, на молочной белизне его кожи. – Я говорю достаточно ясно, нет?

Армейский говор производил странное впечатление в изящных эльфийских устах. Губы у эльфа были не такие подвижные. Голос у него был модулированный, певучий и время от времени терял свою бесстрастность.

– Очень хорошо, – сказал ученый, мужчина в белом комбинезоне, сидевший в белой стерильной комнатке за небольшим столиком напротив эльфа со связанными спереди руками. Камера показывала обоих, эльфа и смуглокожего ксенолога из Научного бюро. – Насколько я понял, вы учились у пленников.

Эльф, казалось, устремил взгляд в бесконечность.

– Мы больше не хотим воевать.

– И мы тоже. Вы поэтому пришли?

Мгновение эльф разглядывал ученого и ничего не говорил.

– Как называется ваш народ? – спросил ученый.

– Вы зовете нас эльфами.

– Но мы хотим знать, как вы сами себя называете. Как вы называете эту планету.

– Зачем вам это знать?

– Чтобы уважать вас. Вы знаете такое слово – «уважение»?

– Я его не понимаю.

– Потому что то, как вы называете эту планету и самих себя, и есть название, правильное название, и мы хотим называть вас правильно. Разумно?

– Разумно. Но вы ведь тоже называете нас правильно, разве не так?

– «Эльфы» – выдуманное слово, с нашей планеты. Миф. Миф, понимаете? Выдумка. То, чего не существует.

– Но теперь существует, разве не так?

– Вы называете свою планету Землей? Большинство людей называет так.

– Как назовешь, такое и будет название.

– Мы называем ее Эльфляндией.

– Прекрасно. Это не имеет значения.

– Почему не имеет значения?

– Я уже говорил.

– Вы очень хорошо овладели нашим языком. Но мы не знаем ничего о вашем.

– Да.

– Ну вот, мы бы хотели ему научиться. Мы хотели бы уметь говорить, как вы. Нам кажется, что это всего лишь вежливо. Вежливо, понимаете?

– Нет.

Долгое молчание. Лицо ученого оставалось учтивым, как и лицо эльфа.

– Вы говорите, что не хотите больше воевать. Вы можете сказать нам, как остановить войну?

– Да. Но сперва мне нужно знать, что такое, по‑вашему, мир. Что, например, вы сделаете с ущербом, который нам причинили?

– Вы говорите о репарациях.

– Что это такое?

– Плата.

– Что вы под этим подразумеваете?

Ученый глубоко вздохнул.

– Скажите. Почему ваши люди выдали вас одному из наших солдат? Почему просто не вызвали нас по радио и не сказали, что хотят поговорить?

– Это вы бы так поступили.

– Так проще, правда? И безопасней.

Эльф моргнул. И больше ничего.

– Давным‑давно был один корабль, – сказал ученый некоторое время спустя. – Человеческий корабль, летевший по своим делам по человеческой трассе, а эльфы напали, уничтожили его и убили всех, кто в нем был. Почему?

– Что вы хотите за этот корабль?

– Значит, вы понимаете про плату. Плата – это когда что‑то дают за что‑то другое.

– Понимаю. – Лицо эльфа было бесхитростным, похожим на маску, продолговатые глаза – словно очи жемчужнокожего Будды. Святого. – Что вы попросите? И каков будет мир с вами? Что вы зовете миром?

– Вы хотите сказать, то, что называем миром мы, не похоже на то, что им зовете вы?

– Именно.

– Ну, это важно понять, верно? Прежде чем мы заключим соглашения. Мир значит отсутствие войны.

– Этого недостаточно.

– Ну, это значит, что вам не грозят враги.

– Этого недостаточно.

– А чего достаточно?

Бледное лицо уткнулось в пол, еще куда‑то.

– Чего достаточно, Саитас?

Эльф все разглядывал пол, далеко‑далеко от вопрошавшего.

– Мне нужно поговорить с Де Франко.

– С кем?

– С Де Франко. – Эльф поднял глаза. – Де Франко привез меня сюда. Он солдат, он поймет меня лучше, чем вы. Он еще здесь?