Встреча по-английски

Он всегда любил преодолевать трудности. Чем труднее оказывалась поставленная задача, тем больший интерес она вызывала, и тем больший азарт он испытывал. Итак, главное – оказаться в квартире, а там уж он придумает, как в ней задержаться. Если не через постель, так еще и лучше, потому что как женщина она ему ни капельки не нравилась. Нет, если бы было нужно, то он бы проявил свои мужские способности в полном их блеске, но если можно обойтись без этого, то он вовсе не против. Ему нравились яркие, броские, осознающие свою привлекательность девушки помоложе, а эта если и не вызывала отвращение, то уж точно не возбуждала.

Он представил ее тонкие ручки и ножки, пушистые волосы, смешно кудрявившиеся вокруг головы, бледное лицо с проступающими под ним синеватыми сосудами и усмехнулся, нехорошо, по-волчьи. Впрочем, улыбка тут же сползла с его лица, потому что он снова вспомнил про конкурента. Понять бы, что он задумал и насколько далеко готов зайти в поисках сокровища. Знает ли он его реальную цену? Если да, то это плохо, очень плохо.

Он вздохнул и тяжело перевернулся на другой бок. Жалобно скрипнула кровать, на которой он проводил уже далеко не первую бесконечную ночь. Медведь, мучивший его сразу после убийства, больше не приходил, но сон был неспокойным, рваным, неровным, как края лоскутного одеяла. Такое одеяло хранилось в доме его бабушки, и в детстве ему нравилось рассматривать его, считать одинаковые квадратики, играть на них, представляя их то полем битвы, то отдельными домиками, в которых он селил маленьких плюшевых медвежат, придумывая им историю их жизни и разыгрывая различные сценки. Фантазия у него уже в детстве была богатая.

В детстве он был уверен, что бабушка его любит. А сейчас старуха была им недовольна, страшно недовольна. Она с молодых лет обладала каким-то нечеловеческим чутьем, которое всегда позволяло ей еще с порога определить, что он что-то натворил, или напуган, или опять простудил горло. Сейчас чутье твердило ей, что внук что-то затеял. Опасное, пугающее, связанное с живущими в старом шкафу скелетами. Бабушке не нравилось, что он тащит скелеты наружу, но, когда речь идет о таких деньгах, уже не важно, что нравится, а что не нравится бабушке.

В детстве он был уверен, что любит ее, а сейчас видел лишь высохшую немощную старуху, обладающую не по возрасту ясным умом. Она писала ему письма, слала их по электронной почте, потому что владела компьютером. Она вообще словно насмехалась над старостью, осваивая то, что было не под силу его матери, ее дочери. Впрочем, мама всегда была туповата. Ее интересовали такие скучные обыденные вещи, как погода за окном, цветы в саду, рецепт рождественской индейки с соусом из крыжовника… Милая, скучная, предсказуемая мамочка. Ее никогда-никогда не посещали демоны, в отличие от бабки. В глазах той, серых, выцветших от старости, словно присыпанных пеплом, нет-нет да и вспыхивали огоньки какой-то давней, но так и не забытой страсти. И за эту страсть он бабку уважал, хотя письма ее лениво прочитывал и отправлял в корзину, не утруждая себя ответом. Не до бабки сейчас было.

Он снова повернулся в кровати и, зажмурив глаза, начал считать до тысячи. Назавтра он запланировал важное и нужное дело, которое должно было продвинуть его на пути к мечте, а потому он просто обязан выспаться и быть в форме.

Глава 5

Презентацию к сценарию Маша и Дэниел сделали быстро, часа за полтора. Маша и не помнила даже, когда в последний раз совместная работа с кем-то доставляла ей такое удовольствие. То ли тема была интересная, то ли вдохновляла необычность ситуации и адреналин, выделявшийся в кровь из-за необходимости подбирать английские слова, то ли сказывалось непонятное ощущение полного спокойствия, которое возникало у Маши в присутствии Аттвуда.

Последнее было странно. Маша Листопад тяжело и трудно сходилась с новыми людьми. Нет, она вовсе не была букой. Когда это было нужно по работе, она легко находила общий язык хоть с чертом, хоть с дьяволом, хоть с поставщиками оборудования, хоть со сборщиками мебели. Но в личном пространстве она жестко ограничивала свой круг общения, куда входили лишь самые близкие и проверенные люди. И было их немного. Легко пересчитать на пальцах одной руки.

Если речь не шла о работе, Маша тяготилась новыми знакомствами. Ей было скучно поддерживать практически любой разговор, который всегда рано или поздно сводился к политике, еде или погоде. Такую беседу бабушка называла «пустое колыханье струй», и с этим определением Маша была на сто процентов согласна.

В современной жизни люди отчего-то предпочитали обсуждать не прочитанные книги или увиденный восход солнца над морем, не свои ощущения от прогулки по колкой от росы траве или аромат, струящийся над лавандовым полем. Они бесконечно обсасывали, кто что сказал, кто сколько украл, кто с кем переспал… И от этих разговоров у Маши становилось тяжело в желудке, как будто ее накормили перегретыми на солнце булыжниками. Ей казалось, что грохот трущихся друг о друга булыжников слышен всем вокруг.