Встреча по-английски

– Вообще-то про Англию заговорил ты, – через силу улыбнулась Маша. – Сказал, что на завод британцы приехали. А я, кстати, сегодня с одним из этих британцев, похоже, познакомилась.

– Где ж это, позволь узнать. – Брови Михалыча поползли вверх, что, как знала Маша, выражало у него сильную степень озабоченности.

– Да возле супермаркета, – Маше, не знавшей отца, льстило, что этот человек так о ней заботится и переживает. – Он дорогу спросил, и, представляешь, оказалось, ему в наш дом, в соседний подъезд только.

– Ой, Машут, не нравятся мне такие неожиданности. – Михалыч заметно разнервничался. – Сейчас время такое, неспокойное. Связи с иностранцами могут боком выйти, как когда-то.

– Михалыч, миленький, успокойся! И время сейчас другое, и связи с иностранцами у меня нет. Я показала дорогу, человек помог мне поднести сумки. Простая взаимная вежливость. Поговорили и разошлись.

– Как это вы с ним поговорили, хотел бы я знать? – Брови Михалыча все еще стояли в положении «домиком». – Он по-русски говорил, что ли? Может, никакой не иностранец, а просто проходимец?

– По-английски мы говорили, Михалыч, по-английски, – успокоила его Маша. – Я же английский учу. Оказывается, даже что-то понимаю.

– Учишь? Английский? Ты? Зачем? Ой, Машка, не нравится мне все это. Мне вообще в последнее время все не нравится. Странности кругом происходят. А я не люблю, когда чего-то не понимаю.

Слова про странности, равно как и необычное для Михалыча волнение Маша в своем странном, влюбленном состоянии тоже пропустила мимо ушей, хотя и не надо было. Обычно чуткая к настроению близких ей людей, сегодня она пребывала в какой-то полуглухоте и полуслепоте. Казалось, все краски окружающего ее мира немного размыты, звуки приглушены. Она любила Михалыча и ценила его доброе отношение к ней, но сейчас, когда оладьи были съедены, ей все больше хотелось, чтобы он ушел, а она смогла вернуться в мир своих грез. Он заметил ее нетерпение, как всегда замечал все, касавшееся ее.

– Пойду я, Машута. – Он встал с табуретки, вышел в прихожую и, насупившись, принялся надевать ботинки. – В ночь мне сегодня. Завтра вечером отсыпаться буду, а потом, глядишь, и забегу. Ты тут не вляпайся ни в какие неприятности, пожалуйста. А то станется с тебя. Мне их пока разгребать некогда. Со своими бы разобраться.

Он поцеловал ее в щеку, неловко, как клюнул, и ушел.

«Неприятности? Какие еще у Михалыча могут быть неприятности, – мимолетно подумала Маша. – Он же удивительно правильный человек. До того правильный, что прямо скучный. Именно из-за этого мама и не смогла с ним быть. Впрочем, он и сам это понимает».

Мелькнувшая было мысль позвонить и выспросить все хорошенько уютно улеглась где-то в закоулках сознания. Маша вернулась в кухню, критически осмотрела заставленный посудой стол, быстро сложила все в раковину, залила водой и, заглушая голос совести, метнулась к дивану, чтобы посмотреть наконец-то кино, к которому так рвалась ее тоскующая душа.

* * *

Оставшиеся дни отпуска пролетели незаметно. Маша, конечно, скрепя сердце съездила к маме, отвезла продукты и выслушала порцию критики в свой адрес. В частности, узнала, что похудела и подурнела за время «болезни» еще больше, так что ее врожденная неказистость теперь выглядела просто устрашающе.

– Нет, я, конечно, не рвусь становиться бабушкой, я еще для этого слишком молода, – рассуждала мама, красиво держа сигариллу в своих тонких, длинных, совсем не старческих пальцах. – Но твои шансы выйти замуж тают просто на глазах, Мария. А женщина не может жить одна, конечно, если она настоящая женщина. Впрочем, – мама снова скептически осмотрела Машу с головы до ног, – впрочем, куда тебе понять, о чем я.

После разговоров с мамой у Маши всегда появлялась оскомина, как будто она съела лимон целиком, с кожурой, мякотью и без сахара. Сводило рот, щипало щеки изнутри, горело в желудке, в котором плескалась кислота отчаяния.

Лавра всегда твердила, что Маша – молодец и редкая умница, что ее решения нестандартны, идеи оригинальны, а организаторский талант достоин высшей оценки. Лиля искренне считала, что ее подруга – красавица с тонкими чертами лица, прозрачной белой кожей и огромными оленьими глазами. Просто эту ее красоту, неброскую и неяркую, чуть приглушенную способен оценить лишь тонкий ценитель прекрасного. Разглядеть, проникнуться и больше никуда от себя не отпустить.

Маше очень хотелось бы верить Лавре и Лиле, но в негласном споре всегда побеждала мама, утверждавшая, что Маша – дурнушка и бледная немочь, неспособная привлечь мужчину отсутствием внутреннего огня. Никакого огня Маша внутри себя действительно не ощущала, только холодное вежливое равнодушие ко всему, что не входило в сферу ее интересов. Мужчины точно не входили. Они были предсказуемы, скучны, ленивы, не любопытны и неспособны не то что на преодоление себя, а даже на малейший выход из зоны комфорта.