Встреча. Повести и эссе

«Тогда вечное единство воцарится меж нами. Не будет презрительных взглядов, не будет слепого страха народа перед своими мудрыми наставниками и жрецами. Лишь тогда достигнем мы равного развития всех сил — как отдельного человека, так и индивидуумов в их совокупности. Никакая сила не будет более подавляться, и воцарятся свобода и равенство умов».

Это язык еще не утраченных надежд, и это иллюзия идеалистов, ожидающих коренного переворота от идей. Но кто, памятуя о немецкой истории и немецкой современности, дерзнет посмеяться над этими словами?

Поразительно, как движение этих идей соответствует этапам духовного развития Каролины Гюндероде — вплоть до настойчивого обращения к мифологии, источнику многих ее стихов и философских трактатов. Если мы, исходя из этого «наброска системы», будем постоянно помнить о причинах, определивших такой поворот (и вытекающих отсюда новых точках соприкосновения с Гёльдерлином), нам, возможно, легче будет найти доступ к ее сочинениям, внешняя оболочка которых для нас столь чужда и непривычна.

3

Лицедейство, маскарад.

Один-единственный раз в документах, имеющих касательство к Гюндероде, упоминается Французская революция — в письме марбургского правоведа Фридриха Карла фон Савиньи, которое он посылает Каролине 8 января. «Ай-ай, милый друг, — читаем мы в этом письме, — Вы подпали под власть странных ощущений и мыслей. Да у Вас прямо-таки республиканские идеи — уж не замешана ли тут французская революция? Ну что ж, этот грешок простится Вам, коли Вы дадите обещание, что позволите однажды дружески посмеяться над Вами на этот счет».

Это письмо ранит двадцатитрехлетнюю Каролину в самое больное место: оно касается ее безответной любви к Савиньи; за маскарадом политической фразеологии это не сразу и обнаружишь. Но в драме, разыгрываемой перед нами, маски для всех участников привычны; особенно третий лишний, которому больше всех приходится скрывать, — особенно Каролина постоянно нуждается в маске. «Республиканские идеи»? Что ж, ее подруга Гунда Брентано, тем временем уже помолвленная с Савиньи, пожаловалась своему жениху на Каролину:

«Бедняжка Гюндероде вдруг сочла себя весьма угнетенной тем, что я все-таки кое-что решаю теперь в ваших с нею отношениях. И поскольку возмущенное чувство ее не может стерпеть никакой зависимости ни от чего на свете, поскольку она не согласна мириться с тем, что она не повсюду и не во всем первая и единственная, она, представь себе, вознамерилась разом порвать все связи с тобой и со мной и вообразила себя по сему поводу бог весть какою героинею».

Савиньи не так уж неправ: без Французской революции, до нее женщина едва ли могла бы возжаждать независимости и свободы; ему, серьезному, политически мыслящему человеку, республика — самый подходящий предлог для того, чтобы высказать шутливо-угрожающее предостережение. Республиканские идеи нынче уже не в чести. Савиньи опубликовал в 1803 году свой трактат о «Праве собственности», разместив утопию равенства в системе нового буржуазного права — в колесах приводного механизма. Блестящий ум, реалист, симпатичный, твердых устоев человек — и великодушный и тонко чувствующий тоже. Каролина любит его. Летом 1799 года она познакомилась с ним в загородном имении своих друзей. Одной из подруг она признается в «глубоком впечатлении», которое он сразу на нее произвел, и описывает далее свои чувства — обычная повесть, как у всех девушек ее склада:

«Я не сознавалась в том себе самой, я уверяла себя, что это всего лишь участие к тому затаенному страданию, к той меланхолии, которую выражает все его существо, но скоро, увы, слишком скоро сила чувства моего убедила меня в том, что мною овладела подлинная страсть».