Встреча выпускников

— Вы напоминаете мне очаровательного старого тьютора, теперь уже покойного, чьей узкой специализацией были отношения папства и Англиканской церкви в некий исторический промежуток времени, который я не могу вспомнить точно. Как-то в круг предметов, относящихся к истории, был введён некий специальный предмет, близкий к этой теме, — естественно, старикану поручили его вести и очень хорошо сделали. Но было замечено, что никто из студентов из его собственного колледжа не ходил на его занятия, а причина заключалась в его чрезмерной честности: он сам искренне отговаривал своих учеников выбрать этот предмет из страха, что его агитация могла бы повлиять на их решение.

— Какой очаровательный старый джентльмен! Мне льстит сравнение, но я не вижу, в чём тут соль.

— Правда? Разве не факт, что, более или менее, придя к мысли, что за всем этим стоит проблема безбрачия, вы нетерпеливо заселили наш монастырь всякими пугалами? Если вы хотите обойтись без личных чувств, то и обходитесь без них. Не бросайтесь сломя голову в гипотезу, что вы имеете дело с проявлениями, описанными Фрейдом.

— Мы говорим не обо мне и моих чувствах. Мы говорим об этом скотском происшествии в Колледже.

— Но в этом деле невозможно отрешиться от своих чувств. Бесполезно говорить общие слова о том, что в основании всего дела лежит секс: это столь же плодотворно, как говорить, что в основании всего дела лежит человеческая природа. Секс — это не отдельный объект, функционирующий абсолютно независимо. Обычно считается, что он как-то связан с человеком.

— Это очевидно.

— Ну, тогда давайте взглянем на очевидное. Самое большое преступление этих проклятых психологов состоит в том, что они всегда заслоняют очевидное. Они похожи на человека, упаковывающего вещи, чтобы отправиться на уикенд и выворачивающего всё из ящиков и шкафов в поисках пижамы и зубной щётки. Для начала возьмём несколько очевидных фактов. Вы и мисс де Вайн познакомились впервые в Шрусбери на вечере выпускников, и первое письмо было положено в ваш рукав именно тогда; люди, послужившие объектом нападок, почти все относятся к донам или учёным; спустя несколько дней после вашего чаепития с молодым Помфретом Джукс отправляется в тюрьму; все анонимные письма, пришедшие по почте, прибывают в понедельник или четверг; все сообщения написаны на английском языке, кроме цитаты про гарпий; платье, найденное на кукле, никогда не было замечено в колледже, — все эти факты, взятые вместе, не наталкивают вас ни на что, помимо предположения о подавляемой сексуальности?

— По отдельности они наталкивают на множество разных предположений, но я ничего не могу сделать с ними, взятыми в совокупности.

— Обычно в синтезе вы действуете лучше. Жаль, что вы не смогли освободиться от этих шор личной озабоченности. Моя дорогая, чего вы боитесь? Две самые большие опасности холостой жизни — вынужденный выбор и свободный ум. Энергия, фонтанирующая в вакууме, порождает химеры. Но вам-то опасность не угрожает. Если вы возжелаете настроиться на вечное спокойствие, то вы скорее найдёте его в деятельности ума, чем сердца.

— И это говорите вы?

— Я. Мы ведь сейчас обсуждаем именно ваши заботы, а не чьи-нибудь ещё. Это моё мнение — мнение честного учёного, рассмотревшего вопрос академически и со всех сторон.

У неё вновь появилось чувство, что её обманывают. Она вернулась к основной теме обсуждения:

— То есть вы считаете, что мы сможем решить проблему прямым расследованием без привлечения специалиста по нервным заболеваниям?

— Я думаю, что она может быть решена прямым и беспристрастным обсуждением.

— Питер, я, должно быть, веду себя очень глупо. Но причина, по которой я хочу… хочу избавиться от людей и чувств и возвратиться к интеллектуальной стороне проблемы, заключается в том, что это единственная сторона жизни, которую я не предала и с которой не сделала чёрт знает чего.

— Я это понимаю, — сказал он более мягко. — И неприятно думать, что эти стороны могут, в свою очередь, предать вас. Но почему вы должны так думать? Даже если интенсивное занятие наукой сводит с ума, оно не обязано сводить с ума всех. Все эти женщины начинают казаться вам странными, потому что вы не знаете, кого подозревать, но ведь фактически даже вы не подозреваете больше, чем одного человека.

— Это так, но я начинаю чувствовать, что почти любой из них мог бы быть способным на это дело.

— Именно здесь, по моему, ваши страхи искажают ваши рассуждения. Если каждый разочарованный человек с необходимостью движется прямо в психлечебницу, я знаю по меньшей мере одну опасность для общества, которую необходимо ликвидировать.

— Чтоб вас, Питер. Не отклоняйтесь от сути!

— Что означает, требуется решить, какие шаги нам следует предпринять. Вы дадите мне этот вечер на обдумывание? Если вы доверите мне это дело, мне кажется, что я вижу одно или два многообещающих направления.

— Я доверяю вам больше, чем кому-либо другому.