Встреча выпускников

Он проложил путь через закоулки антикварной лавки, убирая с дороги прялку, грузинский контейнер для охлаждения вина, медную лампу и небольшой лес из бирманских идолов, которые стояли между ним и инструментом. «Вариации на музыкальной шкатулке», — сказал он, когда провёл пальцами по клавишам, затем подкрутил табурет под свой рост, сел и сыграл сначала менуэт из сюиты Баха, затем джигу, и только затем в воздухе зазвучала Гринсливз.[107]

Увы, любовь, ты неправа,Так грубо прочь меня гоня,А я давно забыл покойИ радуюсь, когда с тобой.

«Он должен увидеть, что я не против всего этого, — подумала Харриет и бодро начала припев:

Ведь о, Гринсливс, был мой восторг,

И о, Гринсливс, моя мечта …

 Он немедленно прекратил играть.

— Неправильная тональность для вас. Бог дал вам контральто. — Посредством каскада модуляций он транспонировал мелодию в ми минор. — Вы никогда не говорили мне, что можете петь… нет, я слышу, что вы специально не обучались… пели в хоре? Хоровое общество Баха?… ну конечно, я должен был догадаться… «И о, Гринсливс золотко моё, Кто кроме моей Гринсливс». Вы знаете какую-либо из канцонетт Морли для двух голосов? Тогда вперёд. «Когда забрезжит утро…» Какую партию вы предпочитаете, они практически одинаковы… «Моя любовь, ещё прекрасней…» Здесь соль, моя дорогая, соль…

Владелец спустился с руками, полными упаковочных материалов, и не обратил на них никакого внимания. Он давно привык к оригинальности клиентов, а кроме того, у него вероятно, появились надежды на продажу спинета. «То, — сказал Питер, — как тенор и альт сливаются в последней общей каденции, — это кровь и плоть музыки. Любой может достичь гармонии, если оставит нам контрапункт. Что дальше? «Ложись спать, милая муза?» Давайте, давайте! Это правда? Это добропорядочно? Это необходимо?… «Любовь — воображение, любовь — безумство»… Очень хорошо. За это я должен вам спеть вот это, — с озорным выражением лица он сыграл вступительные аккорды «Милый Купидон, напои её желаньем».

— Нет, — сказала Харриет, краснея.

— Да, пожалуй. Мне не хватило вкуса. Сделаю новую попытку.

Он заколебался, перебегал от одной мелодии к другой и, наконец, остановился на самой известной из всех любовных песен времён Елизаветы.

Охотно сменил бы мелодию эту

На ту, что милее богине моей…

Харриет, облокотившись локтями на крышку спинета и опустив подбородок на руки, позволила ему петь в одиночестве. Два молодых джентльмена, которые, по-видимому, случайно зашли в переднюю часть магазина, оставили робкие поиски медных подсвечников и пошли  сквозь тьму, чтобы увидеть, кто производит этот шум.

Дом радости и пенья,Где лучшее из наслаждений,Я преклоняюсь, любовь,Тебя настоящую знаю,Всем сердцем тебя обожаю

У ног твоих я, любовь.

Превосходная мелодия Тобиаса Хьюма бросила высокий и торжествующий вызов в предпоследней строке, прежде, чем упасть к тонике. Харриет подала знак певцу приглушить голос, но слишком поздно.

— Эй, вы! — сказал более высокий из двух молодых джентльменов. — Что за мерзкий вой. Замолчите!

Питер крутанулся на табурете. «Сэр? —  Он с преувеличенной тщательностью отполировал монокль, вставил его и неторопливо осмотрел огромную фигуру, нависающую над ним. — Прошу прощения. Это любезное наблюдение было адресовано мне?»

Харриет начала было говорить, но молодой человек повернулся к ней. «Кто, — громко потребовал он, — этот женоподобный невежа?»

— Меня обвиняли во многих вещах, — с интересом сказал Уимзи, — но обвинение в женоподобии для меня новость. Вы не против объясниться? 

— Мне не нравится ваша песня, — сказал молодой человек, немного покачиваясь на ногах, — и мне не нравится ваш голос, и мне не нравится ваша дурацкая стекляшка.

— Успокойся, Реджи, — сказал его друг.

— Вы надоедаете этой леди, — упорствовал молодой человек. — Вы её компрометируете. Убирайтесь!

— О, Боже! — сказал Уимзи, поворачиваясь к Харриет. — Это случайно не мистер Джонс из Джесуса?

— О ком это вы говорите, проклятый валлиец? — забрюзжал молодой человек очень раздражённо. — Моё имя Помфрет.

— А моё Уимзи, — сказал Питер. — Довольно древнее, хотя и не такое благозвучное. Давайте-ка, сынок, не будьте ослом. Вы не должны вести себя так перед старшим и перед леди.

— Старший, будь ты проклят! — воскликнул мистер Помфрет, кого эта неудачная фраза задела слишком сильно. — Вы думаете, что я тут шуточки шучу? Встаньте, чёрт побери! Почему не можете постоять за себя?

— Во-первых, — мягко ответил Питер, — потому что я на двадцать лет старше вас. Во-вторых, потому что вы на шесть дюймов выше, чем я. И в-третьих, потому что я не хочу причинять вам боль.

— Тогда, — сказал мистер Помфрет, — получи, сидящий кролик!