Встречай меня в полночь

Длинные вьющиеся волосы Виктории разметались по плечам, и ему мучительно захотелось коснуться их.

— Он сидел за столом, когда это случилось?

— Да.

Она склонила голову.

— Мне жаль, что у меня сложилось неверное представление о вас, Синклер.

— А может быть, и нет.

Виктория медленно подошла к нему и протянула руку.

— Не сидите здесь. У меня по всему телу мурашки.

Син позволил ее маленькой изящной руке взять его за руку и поднять с кресла.

— Вы хорошо знали Томаса?

— Он был старше вас, не так ли?

Поскольку она, казалось, не спешила уйти и по-прежнему держала его за руку, он притянул ее к себе, а затем медленно наклонился, чтобы дать ей время возразить. Когда же она не сделала этого, он нежно поцеловал ее, наслаждаясь теплым, податливым прикосновением ее рта.

— Да. Ему было около сорока — он был на целых десять лет старше меня. Они с бабушкой практически вырастили Кита и меня. — Синклер пальцами обвел контур ее лица. — И все-таки: вы хорошо знали Томаса?

— Нет, не очень. Думаю, мое окружение было слишком шумным для него.

— Все, что бы вы ни рассказали о нем, может помочь.

— Он был любезным и спокойным, любил живопись Гейнсборо, а однажды упомянул при мне, что сам немного рисует.

— Правда? — Синклер еще острее почувствовал утрату брата. — Я не знал этого.

— Он говорил, что у него не очень большие способности, но, по-моему, это не так. Вы нашли его работы?

— Нет, но, возможно, они сохранились у моей бабушки.

— Почему бы не спросить ее об этом?

— Я обязательно так и сделаю. — Он внимательно взглянул на нее. — Отчего вы так дружелюбны сегодня?

— Не знаю. Просто я думала, как ужасно потерять родного человека, а затем увидела вас в этом кресле…

— И?..

— Меня удивило, отчего вы находились вдали отсюда целых два года.

— Если бы я знал о вас раньше, то не отсутствовал бы столь долго, — заметил он.

Внезапно Виктория уперлась ему в грудь рукой и оттолкнула.

— Вы хотите использовать мое сострадание, чтобы соблазнить меня!

Он отступил на шаг назад.

— Но разве не вы используете имя Томаса как предлог каждый раз, когда мы целуемся? И почему я вас так нервирую?

— Нервируете? — Она рассмеялась. — Отнюдь! Вы не первый мужчина, который целовал меня или шептал сладкие, льстивые пустяки, чтобы завоевать мое расположение.

Синклер прищурился, и перед ним возникла досадная картина: Марли, кружащий ее в танце.

— Однако вы не вышли замуж ни за кого из них.

— Никто не был настолько бестактен, чтобы пытаться обольстить меня на глазах отца и половины Лондона. Спокойной ночи, милорд.

Маркиз знал, что все получилось нелепо и он действительно поступил бестактно в тот вечер, — но лишь потому, что не ожидал вновь увидеть ее в Лондоне. После нескольких дней, которые они прожили под одной крышей, у него не было ни малейшего представления о том, что двигало ею и каковы были ее мотивы, тогда как обычно он мог оценить любой характер в течение нескольких минут. То, что она то приближалась, то удалялась от него, не было ее виной — это он менял правила игры.

— Кто, вы думаете, убил Томаса? — спокойно спросил Синклер, напоминая себе, что он задает этот вопрос, потому что нуждается в ее содействии и вовсе не хочет сердить ее.

Она остановилась на пороге комнаты.

— Я не знаю. А вы?

Маркиз вздохнул. Виктория была права в одном: он действительно каждый раз использовал ее сочувствие.

— Любой.

— Любой?

Он пожал плечами:

— Я никого не исключаю. Любой мог сделать это. Мне только нужен мотив, чтобы вычислить этого человека.

— Например?

Синклер облокотился о край стола.

— Я не знаю, с кем Томас имел дело. Он писал мне, когда выдавалась такая возможность, но письма, даже те, которые доходили, были лишены какой-либо новой информации. Однако что-то все же стало известно тем, кому не следовало.

— Почему вы находились в Париже, когда это было столь опасно? Что держало вас там, Синклер?

Ему до боли хотелось ответить на ее вопрос: она обращалась с ним так же бесхитростно и заинтересованно, как до этого с дворецким. Тогда Майло готов был рассказать ей все. Он тоже расскажет, но только после того, как узнает, почему умер Томас.

— Ну, знаете, пари, вино, женщины весь день и всю ночь напролет. Новый порядок, введенный Бонапартом, выглядел весьма консервативным, но французская знать и большинство его офицеров считали, что это не относится к ним.

— Как я слышала, вы полгода жили в борделе. Это правда?

Позже ему придется возненавидеть себя за свой ответ.

— Мадам Эбьер. Самые хорошенькие девочки в Париже. Бордель посещали некоторые из наиболее влиятельных членов правительства Бонапарта. Ну, теперь ваша очередь, Лисичка, вы ведь тоже любите развлечения, не так ли?

— Иногда. Они помогают убивать время. — Виктория подозрительно посмотрела на него. — В прошлом месяце, — медленно произнесла она, — лорд Ливерпул заявил, что арестованы последние известные сторонники Бонапарта.

— Неужели?

— Его слова не вызывают сомнений. И если вы были на дружеской ноге с офицерами и знатью этого маньяка, то как вам удалось избежать ареста?

— Будьте осторожнее в заключениях, Виктория. Вы полагаете, что я агент?