Встречи под звездой надежды

Сейчас у меня уже у самой есть ученики, и я стараюсь преподать им уроки школы Герасимова.

Съемки двух серий близились к завершению, и меня обуревали самые разные чувства. Я боялась, что вот однажды все закончится — и мне не надо будет с утра бежать на съемки. Словно бы образуется пустота… И радовалась, что уже виден финал…

М. А. Шолохов приехал на просмотр уже готовых первых двух серий. Он был не только первым, но и главным зрителем, и от того, что он скажет, зависело все наше будущее — фильма и тех, кто его создавал. Это случилось осенью 1957 года, то ли в октябре, то ли в ноябре. Напомню, что съемки мы начали осенью 1956-го, то есть позади был год напряженнейшей работы.

Мы с нетерпением ждали Михаила Александровича. Он пришел в маленький просмотровый зал Киностудии имени Горького. Конечно, не все, кто желал, в него попали. Михаила Александровича встретили внешне без особых эмоций, но радушно. Он занял место в ряду третьем или втором. Возле него поставили напольную пепельницу, потому что Михаил Александрович много курил. Это было исключение из правил, в зале не разрешалось курить, я удивилась, но посчитала вполне естественным. Такие мелочи запоминаются…

Мы сидели тихо, как мыши: исполнители основных ролей, режиссер, оператор Владимир Рапопорт, директор картины Яков Иванович Светозаров…

Шолохову показали подряд первую и вторую серии. Он долго не поворачивался к нам. Уже свет зажгли, а он сидел — «шапка» окурков накрыла напольную пепельницу. Потом повернулся — лицо у него было… ну, наплакался человек. И хрипловато сказал:

— Ваш фильм идет в дышловой упряжке с моим романом.

Мне очень хотелось тогда подойти к Михаилу Александровичу и сказать ему примерно следующее:

— Дорогой Михаил Александрович, помните наш разговор об Аксинье? А я ведь не поверила тогда вам. Аксинью вы не придумали — она была и есть. Так придумать невозможно. И вы ее любили…

Не подошла я к Шолохову, не решилась.

Когда сдавали третью серию (это было еще через восемь месяцев), Шолохов тоже смотрел ее первым и снова похвалил. Но я при этом не присутствовала, поэтому не знаю, что сказал Михаил Александрович, но он признал наш фильм. Только после того, как Шолохов его посмотрел, «Тихий Дон» пустили в прокат.

Я переживала, что во второй серии так мало эпизодов с Аксиньей и так много войны. Но думаю, что С. А. Герасимов был прав, иначе не было бы эпопеи, а получился бы рассказ о семейных неприятностях и радостях.

Первыми массовыми зрителями фильма стали казаки Вешенской. Фильм привезли в родную станицу М. А. Шолохова. Слух об этом быстро разошелся по Дону. Петр Глебов рассказывал мне, что казаки ехали, «прибегали» верхом, плыли на лодках в Вешенскую, чтобы посмотреть фильм. Его крутили непрерывно трое суток подряд в маленьком клубе рядом с домом М. А. Шолохова. Михаил Александрович был на каждом сеансе. Я не смогла приехать в Вешенскую — болела. В утешение Михаил Александрович подарил мне пуховую шаль.

Казаки фильм приняли. Чуть позже я получила письмо за подписями тридцати старейшин Дона («господ стариков», если говорить языком шолоховского романа) с просьбой-предложением сменить фамилию «Быстрицкая» на «Донская». Много позже П. Глебову командование Войска Донского присвоило звание почетного генерал-майора казачьего войска с правом ношения формы и оружия.

Было и еще одно письмо: казаки нашли остатки куреня Мелеховых и приглашали приехать и посмотреть их. Значит — все правда?

Долгое эхо любви

Я тогда еще не знала, что отныне на всю оставшуюся жизнь буду в глазах множества людей Аксиньей. Таково было обаяние образа замечательной казачки, созданного талантом Михаила Александровича Шолохова.

Мне кажется, что в нашей литературе книги, подобной «Тихому Дону», просто нет. Это ярчайшее произведение, и сегодня никто не оспаривает, что Шолохов — гениальный писатель, написавший в раннем возрасте такую великую книгу. Я, кстати, всегда была уверена, что именно Михаил Александрович — автор «Тихого Дона». Впечатления от личного знакомства подтверждали это. Я понимала, что такой человек не может лгать. Нет!

Михаил Александрович был очень интересным человеком. Он мало говорил, но слова его звучали весомо, убедительно.

А потом, спустя много лет, у меня с ним была очень тяжелая встреча. Я снималась в Ленинграде, в фильме «Все остается людям», и узнала, что идет симпозиум писателей, на который приехал Шолохов. Выяснила, что Михаил Александрович остановился в гостинице «Астория». Я жила в другой гостинице и позвонила ему. Он пригласил:

— Ксюша, приезжай.

Он меня после фильма называл Ксюшей. Приехала… В «Астории» у него был номер из трех комнат — анфиладой. Все двери открыты, стояли столы со вчерашним угощением, и вчерашние гости еще толпились… Было много случайных людей, жуткий запах перегара… Шолохов со страшным лицом — глаза почти закрыты веками, нависшие надбровья, лицо опухшее. Я со свойственной мне комсомольской резкостью — ах, черт бы меня побрал! — воскликнула:

— Михаил Александрович, как вы так можете, что вы делаете с писателем Шолоховым?