Встречи у метро «Сен-Поль»

Бухгалтер же, надо вам сказать, был совсем из другого теста. После войны он еще долго прослужил в Иностранном легионе. Это был выпивоха, скандалист, драчун — поговаривали, что он иной раз собственных заказчиков поколачивал. Дело свое он, правда, знал. Но когда вечером, каждый последний четверг месяца, он, ковыляя на деревянной ноге, являлся в магазин и, ни с кем не поздоровавшись, усаживался в дальнем углу, самому хозяину делалось не по себе. Для начала детина с ухмылкой просматривал учетные книги и кучу счетов. Потом, грохнув по столу, подзывал хозяина. В лучшем случае обнаруживалась небольшая недостача, которую хозяин тут же покрывал, порывшись в ящике своей конторки, в худшем — цифры не сходились катастрофически. Откровенно говоря, хозяин просто-напросто не умел считать. Он и вообще в науках был не силен, потому-то таланты Симона и внушали ему такое восхищение.

Хозяйская жена, та, скорее, поддерживала бухгалтера. В бухгалтерский четверг, под конец дня, она заглядывала ему через плечо и спрашивала:

— Ну и как там дела с цифрами?

Бухгалтер на секунду поднимал голову, мрачно бурчал: «Плохо!» — и снова закапывался в бумажки.

Если же она не отставала, изъяснялся более пространно:

— Из вашего мужа такой же делец, как из меня балерина!

И зычно гоготал, так что у хозяина мороз бежал по коже.

— Вот и я так думаю, — обреченно вздыхала мадам.

Картина складывалась безнадежная!

Однако нежданно-негаданно с этими людьми приключилась невероятная история.

Как-то раз, ноябрьским вечером, в магазин зашел английский герцог, которому сказали, что именно здесь можно купить настоящие французские подтяжки.

Кто сказал? Иди знай! Может, кто-нибудь из родственников раввина местной синагоги — у него в Лондоне жил двоюродный брат. Только вряд ли у герцога водились знакомые в Уайтчепле. Это люди из разных миров, родне раввина нету дела до герцога! В конце концов, может, он просто ошибся адресом. Как бы то ни было, в отсутствие хозяина — тот, как всегда в конце квартала, пошел к налоговому инспектору просить отсрочки платежа — покупателя весьма учтиво принял Симон.

Они поговорили о том о сем по-французски.

Иностранец заметил висевшую над конторкой газету в рамочке и, как положено любознательному туристу, спросил, что в ней особенного.

Продавцу пришлось на этот раз отвечать самому, и он даже объяснил, по какому поводу написал это письмо три года назад. А заодно поделился с английским герцогом другими проблемами, которые его заботили, и оказалось, что герцогу они тоже близки. Он и сам иногда пописывал в «Таймс», высказывая примерно такие же соображения.

Когда же посетитель узнал, что продавец задумал выпустить книгу о всеобщем благоденствии, он, при всей своей английской эксцентричности, был вынужден поскорее сесть, чтобы не потерять сознание от радости. По прошествии часа они с Симоном открыли друг в друге родственные души. К этому времени подоспел хозяин, а за ним бухгалтер — был как раз его день. Один пошел к кассе, другой похромал к своему столу. Продавец извинился перед герцогом, с достоинством уступил место хозяину и рассказал ему, что происходит. Тот одобрительно кивнул.

И тут бухгалтер что-то рявкнул из своего угла. Англичанин, который прежде его не заметил, удивленно поднял голову и, деликатно кашлянув, осведомился у Симона:

— Скажите, этот господин, случайно, не тот сержант-поляк, который спас мне жизнь в пустыне?

Симон подошел к бухгалтеру и шепотом спросил, не случалось ли ему спасать жизнь одному знатному туристу, вот тому, что купил подтяжки. Бухгалтер посмотрел на англичанина, вскочил, протер глаза и завопил:

— Английский полковник!

Покупатель тоже вскочил, и оба запели полковой гимн.

Вечером, как обычно, заглянула жена хозяина. Муж наскоро посвятил ее в суть происходящего: продавец нашел родственную душу в покупателе, которому бухгалтер спас жизнь. Она ничего не поняла, но растрогалась, глядя на волнующую сцену.

Английский герцог пригласил всех в хороший ресторан, а вскоре он купил магазин и велел построить его точную копию в своем йоркширском имении. Благодаря чему хозяин с хозяйкой расплатились со всеми долгами и зажили на старости лет мирно и счастливо.

Бухгалтера герцог сделал своим управляющим, а продавец Симон стал директором специально созданного мемориального музея-магазина там же, в Йоркшире.

Такая вот история. Ну а мораль? Ведь все, конечно, поняли, что это притча.

Итак, продавец Симон олицетворяет человечество, которое ищет и страждет. Герцог — тоже олицетворение ищущего и страждущего человечества, но на свой, английский лад, с налетом английского снобизма. Бухгалтер — это бухгалтер. А хозяин с хозяйкой — человечество, которое глядит со стороны, как другие ищут и страждут, а сами ждут, чтобы случилось что-нибудь такое, чего почти никогда не случается.