Встречи во мраке (Сборник)

Он подумал, что это американец или, может быть, французская военная полиция. Это мог быть кто угодно из восьми национальностей НАТО, которые занимались делами СШПЕ, но, когда он увидел знакомую форму своих же курьеров, он был радостно изумлен. Кто это мог быть? Он сбросил скорость до 30 и поднял руку, приветствуя и дожидаясь, чтобы товарищ подъехал поближе. Глядя одним глазом на дорогу, а другим на приближающийся в зеркале силуэт, он мысленно вспоминал всех британских курьеров в Специальном объединении транспортных перевозок в передовых командных частях. Альберт, Сид, Вэл — Вэл, конечно! Такие же здоровые плечи!

Человек с пистолетом замедлил скорость. Его лицо, не защищенное от ветра, приняло тупое, тяжелое, славянское выражение. Красная морщина прорезала грязную, запыленную кожу на лбу... Сорок ярдов, тридцать...

Птица выпорхнула из кустов, и передний мотоциклист подумал: «Птица навстречу — к печали».

В двенадцати ярдах сзади него человек с пистолетом оторвался от руля, чуть прищурился и выстрелил....

Руки юноши соскользнули, он как-то нелепо взмахнул ими, изогнулся, его машина завертелась на месте, перелетела через кусты обочины и плюхнулась в траву.

Там она встала на дыбы и медленно повалилась на труп водителя, порвав ему куртку и оцарапав кожу на щеке. Потом мотор заглох.

Убийца наклонился над телом и зачем-то закрыл ему глаза. Затем взял сумку с бумагами, расстегнул черную кожаную куртку и вытащил кошелек. Он так грубо сорвал с руки мертвого часы, что хромированный браслет сломался посередине. Пряча часы в карман, он усмехнулся— это здорово, это уже профессионализм, пусть поломают голову. Он прислушался.

Вокруг в лесу пели птицы, и было слышно только слабое потрескивание остывающего мотора.

Довольный собой, человек постарался привести мох и траву в надлежащий вид.

Затем медленно, чтобы не отпечатались шины, вывел мотоцикл на дорогу и нажал на стартер... За его спиной остались лес и поляна, вся в белых маргаритках...

Джеймс Бонд допивал первую рюмку за вечер у Фу-кета. Во французских кафе нельзя напиться вдребодан, напитки были легкими. Под этими теплыми небесами не было места для водки или джина. «Монсоле» — это серьезнее, но тоже не ахти, пьянит, не оставляя вкуса. Розовое или оранжевое шампанское — чудесно, но только перед ленчем. Вечером одна бутылка следует за другой, и шампанское не оставляет места для чего-либо другого. «Перно» — тоже подойдет, но его нужно пить в компании, и потом, вкус этого вина отдавал ликером, что напоминало ему детство. Нет, все выпитое во французском кафе напоминает музыкальное шоу «Много шума из ничего».

Бонд всегда брал одно и то же — «Американо», «Кампари», «Чинзано», большой кусок лимона и тоник «Перье». С помощью этого дорогого тоника можно было исправить вкус дешевого напитка.

Когда Бонд появлялся в Париже, он всегда посещал одни и те же места и останавливался в одних и тех же отелях: «Ланч» в Ротонде или «Деусе»—там хорошо кормили и бывали интересные люди. Если ему хотелось напиться, то он отправлялся в бар Харриса, так как там были приветливые бармены и еще потому, что, первый раз оказавшись в Париже шестнадцатилетним оболтусом, он назвал таксисту адрес бара, вычитанный им в «Континенталь Газет», сказав с важным видом: «Валяй в Рю-Дю-Нюю»,

Этот незабываемый вечер, кульминацией которого была одновременная потеря кошелька и невинности, Бонд запомнил на всю жизнь. Обедал он в «Гран-Вефуре», в «Кантене» у Люкасса.

После обеда — Пляс Пигаль, чтобы проследить — нет ли за ним хвоста. Если, как всегда, хвост был, то он шел домой и ложился спать.

Сегодня же Бонд решил вырваться из этого круга привычных адресов и подарить самому себе праздник.

Он был в Париже проездом по поводу нескольких ребят, провалившихся на австро-венгерской границе. Некоторых надо было ликвидировать. Лондон послал Бонда специально направлять операцию, минуя сектор Игрек. И потом пришлось писать нудное донесение.

Сегодня был такой чудесный день и город казался таким веселым и ярким, что Бонд не выдержал и решил использовать свой шанс в Париже. Он постарается найти девушку, настоящую девушку, и поведет ее обедать в какое-нибудь захолустье, где много зеленой листвы и кругом витает запах травы; а чтобы у нее исчезло озабоченное выражение и глаза смотрели лукаво, он. как можно быстрее даст ей пятьсот франков. Он скажет ей так: «Я буду называть тебя Донатин или, лучше, Соланж. Эти имена подходят к сегодняшнему вечеру. Мы знали друг друга раньше, и ты дала мне эти деньги, чтобы выручить меня из беды. Вот они, и теперь мы расскажем друг другу все, что делали после того, как встретились год назад в Сан-Тропезе. А пока — вот меню и карточка вин. Выбери то, что сделает тебя счастливой и толстой».

Она вздохнет с облегчением, что не нужно притворяться, и засмеется: «Но, Джеймс, я не хочу быть толстой»,

И начнется обычная история-сказка «Платаны Парижа», и он не напьется, и ему будет интересно ее чириканье. И черт побери, если под конец вечера он один не будет виноват в том, что «добрые веселые деньки в Париже» не станут явью.