Встречный бой

У сидящего на кровати человека было не лицо, а что-то вроде грубой маски из шелушащихся рубцов. Веселые голубые глаза смотрели из складок ороговевшей кожи, рот напоминал щель.

От волос, бровей и ресниц не осталось и следа.

— Здорово, парни, — сказал Патрик Конноли, когда его кровать поставили на место. — Как я рад видеть… вас видеть!

— Сомий хвост, — Роберт покачал головой. — Чудо, что глаза уцелели.

— Один из плазмоидов угодил мне прямо в харю, — губы слушались ирландца с трудом, так что соседям приходилось напрягаться, чтобы перевести его невнятное бормотание в слова. — Счастье, что я успел зажмуриться!

И палату огласил хриплый смех.

— А где ты служил? — поинтересовался Сахарный. — И что с ногами?

— Не поверишь — на Эброне, — Конноли покачал головой. — А ноги, судя по тому, что мне рассказали, побывали в лужице из расплавленного металла.

— Где ты такую нашел? — хмыкнул Роберт.

— Там, где не ожидал, — ирландец скривился, рубцы на его лице задвигались, создавая впечатление, что происходит маленькое землетрясение. — Я в боях не должен был участвовать, но форсеры отыскали нашу базу, раздолбали за несколько часов и утащили всех трупаков…

— Каких трупаков? — Сахарный сел на кровати.

— А своих. Научная база «Гравий» — вот как называлось то место, которое я охранял, прежде чем попасть сюда. Ее создали недели две назад, свезли кучу умников с большими головами…

— И они изучали форсеров? — спросил Роберт, вспоминая странный приказ не уничтожать трупы врагов, а сохранять их и отдавать специальным «научным командам».

— Ну да, — Конноли поднял руку и осторожно почесался. — Ух, зудит-то как… Не то что изучали, а потрошили, точно кур. Я несколько раз стоял на часах у лаборатории, такого насмотрелся. Кровища там хлестала, как на поле боя… А еще расковыривали их плазменное оружие, чтобы выяснить, как оно действует. Только вот не успели особо ничего понять, как форсеры заявились сами и устроили научной базе «Гравий» небольшой кирдык…

— Много кому они его устроили, — проговорил Сахарный, вновь укладываясь. — Без вопросов.

В палату заглянула Жанна.

— Так, Кузнецов, сейчас я займусь вами… — проговорила она с напускной суровостью. — А вы лежите! Рано еще вставать! А то обратно все намотаем, да еще и к кровати привяжем!

Конноли развел руками и покорно лег.

Новенький напоминал скорее труп, чем человека. Грудь его охватывала плотная повязка, дыхание было хриплым и неровным, а лицо — белым, точно маска из алебастра.

— Из ионного орудия парня приложили, — уверенно заявил Сахарный, когда дверь за врачами закрылась. — Без вопросов. И легкое задето.

— Это ты в точку попал, — заметил Конноли. — Ничего, оклемается.

Роберт, сегодня получивший разрешение вставать, осторожно спустил ноги с кровати и ухватился за подоконник. Соседи наблюдали за ним с напряженным вниманием, новичок сипел.

— Помочь? — поинтересовался Сахарный.

— Не надо, — гордо ответил Роберт.

Отвыкшая от нагрузки нога чуть не подогнулась, когда он вступил на нее, по отросшим заново нервам стегнула боль, а в коленке что-то хрустнуло, будто сломалась тонкая ветка.

Но Роберт устоял, сделал пару шагов и вытер выступившую на лбу испарину.

— Браво! — Конноли хлопнул в ладоши.

— Пока я не ходок, — бедренные мускулы ныли, точно после хорошей пробежки, так что пришлось возвращаться на кровать.

— Ничего, это пройдет, — кивнул Сахарный.

Во время вчерашнего осмотра его плечо было признано здоровым, так что завтра седому солдату предстояло покинуть госпиталь и снова отправиться туда, где раны не лечат, а получают.

В коридоре послышались возбужденные голоса, скрипнули дверные петли, и через порог ступил высокий человек в белой мантии.

— Мир вам, во имя Единого, — мягко проговорил он, покачивая головой, и блики забегали по выбритой макушке.

— Это отец Евгениуш, — из-за плеча служителя выглянула сердитая Жанна. — Он пришел позаботиться о ваших душах.

— Истинно так, — обладатель белой мантии поставил на пол большую и тяжелую на вид сумку. — Скажите мне, дети мои, часто ли вы вспоминаете о Единой Воле, что направляет помыслы и события? Не забываете ли молиться, очищать сердце пред Ликом Единого?

Роберт смущенно потупился. Последний раз он молился еще на Земле, когда перед отправкой на войну их завезли в главный нанкинский храм, а с тех пор на религиозные мысли просто не было времени.

Трудно думать о душе, когда тебя пытаются убить.

— Вижу, что сердца ваши зачерствели от боли и ненависти, — служитель чуть заметно нахмурился. — Но ничего страшного, ведь сказано в Книге Освобождения — ненавидящий Единого да обретет путь к нему, любящий да заблудится в любви своей…

— Грешен я, отец, клянусь трилистником, — проговорил Конноли. — Убивал…

— Любой солдат может сказать то же самое, — служитель неожиданно рассмеялся. — Если желаешь поговорить наедине, сын мой, то я буду готов выслушать тебя после вечерних процедур. Это касается вас всех.

И отец Евгениуш обвел обитателей палаты взглядом, теплым, спокойным и очень добрым.