Встретимся снежным летом

Через некоторое время девушки сидели прямо на полу и перебирали фотокарточки.

— Это я в школу пошла… Прикинь, очки тогда носила! — Кристина чуть улыбнулась, глядя на себя лопоухую, в очках, с огромным букетом. Рядом — бабушка и мать.

— А вот отец, я его почти не помню… Тетя Ира, тетя Тома… Это я не знаю кто, может с маминой работы… А это… — Кристина взяла в руки очень старую фотографию, наклеенную на картонку.

— Это моя мама молодая, — прошептала Надя; на ее щеках проступил нездоровый румянец. Она с удивлением смотрела на цветные снимки и незнакомых людей, на жизнь которая так незаметно перескочила, но больше всего ее поразила эта старая фотография. Словно живое доказательство, что все это не бред, не сон, не наваждение.

Что все правда.

Рядом лежала еще одно фото, совсем потертое. На нем были две девочки в школьных платьях. Надя хорошо его знала: оно висело напротив маминой кровати, возле зеркала.

— Вот я, а вот Инночка…

Кристина выхватила у нее фотографию. Посмотрела на снимок. На Надю. Снова на снимок; затем перевернула. На обороте была расплывшаяся чернильная надпись: "Дочери Надежда и Инна, на добрую память для папы".

— Мать отцу хотела карточку отдать. Год назад. Он не взял, — сказала Надя, опустив голову.

Кристина прижала ладонь ко рту и с ужасом смотрела то на фото, то на свою двоюродную бабушку, сидящую напротив.

Все было белым, насколько хватало глаз.

Инна протянула руку, пытаясь поймать снежинку, но та исчезла, раньше, чем коснулась ладони. Было только поле, голое и неприкаянное, покрытое снегом, из-под которого не пробивалась ни одна травинка. А небо… Его словно не было. Было что-то вязкое, постоянно меняющее форму, не низко, но и не высоко. Просто было.

— Эй! — крикнула Инна, но не услышала своего голоса.

Неужели это и есть посмертие?

Только что она была в городе своего детства, видела мать. И себя, маленькую. И честно говоря, надеялась, что ей позволено будет остаться там. Но теперь…

Инна попыталась осмотреть себя. Руки, тело… Но они исчезали, стоило посмотреть на них пристально. И возникало ощущение, что она видит одновременно и детскую ручонку, и старческую кисть, и руку тех времен, когда была в расцвете — на ней даже блистало обручальное кольцо. И мысли… Инна вдруг поняла, что помнит абсолютно, от первого удара своего сердца, до последнего. Жизнь раскрылась перед ней; раскрылась и смерть.

И теперь Инна стояла, глядя в переменчивое небо — оно было таким же, как она — цельным. Он первого дня мира, до последнего — это было одно и тоже небо. Как от рождения до смерти идет один и тот же человек, несущий в себе прошлое, настоящее и будущее.

Можно было остаться здесь. По сути, никто отсюда никогда и не уходил. Но некоторые все же выглядывали на иной слой бытия. Засыпая здесь, они просыпались в мире, который называли реальным. И делали там то, что называли жизнью. Этот процесс был прост и естественен, так было всегда. Каждый может выбрать: жить или находиться в безвременном мире вечной зимы.

Но иногда сама Долина Вечного Сна соединялась с другими реальностями, принося свои вьюги и хаос, меняя время местами. Почему? Кто знает. Быть может иногда желания спящих становятся такими сильными, что могут соединять миры? Инна чувствовала, что желание защитить старшую сестру, помочь ей уйти от гнева матери как-то способствовало приходу призрачного снега. Боль, раскаянье, смирение, принятие — все перемешалось. А потом — резко, как вспышка, пришло понимание. Нужно было вернуться в мир, чтобы кое-что доделать. Выход отсюда был только один. Инна легла на землю, свернувшись клубком и закрыла глаза. Стало тепло…

* * *

На опознание Кристина пошла одна.

Надя порывалась пойти с ней, к тому же страшно не хотелось оставаться в одиночестве, но внучка настояла:

— Нет. Тебя со мной не пустят. А я не хочу, чтобы осталась одна среди незнакомых людей, не хочу, чтобы попала в беду. Хватит с меня того, что я не усмотрела за бабой Инной.

За эту ночь Кристина словно стала старше. Ей было 24, и до сих пор в голове гулял ветер. Она меняла мужиков, которые, как один, постоянно ей изменяли; не могла долго работать на одном месте и всем отвечала одно: "Я ищу себя".

Но за эти сутки, когда она потеряла любимую бабушку и нашла другую, заблудившуюся во времени, что-то изменилось. Надя все-таки задремала на диване, и когда она, в полудреме, открывала глаза, то видела одну картину: Кристина сидит возле окна, то курит, то просто крутит зажигалку и губы девушки сжаты, а взгляд направлен далеко вглубь себя.