Встретимся в следующей жизни

Судя по дате, письмо было написано давно, ещё когда стало понятно, что вылечиться мама не сможет. А ведь если бы отец был с нами, он мог бы оплатить ей лечение. Она могла бы жить!

Вопросы роились в голове, вызывая обиду, злость, отчаяние. Почему она так со мной поступила? Почему не дала мне шанса познакомиться с отцом раньше? Почему не дала себе шанса прожить дольше или выздороветь, попросив его о помощи?

Я знал ответ на эти вопросы. Моя гордая мама никогда не позволила бы себе воспользоваться помощью от предавшего её мужчины. Это был мамин осознанный выбор, и я обязан был его принять. Как же это больно…

Я ненавидел Рустама Сабурова. За то, что много лет назад так обошёлся с моей мамой и бросил её совершенно одну. За то, что не искал её и все эти годы отсутствовал в нашей жизни. За то, что позволил ей умереть такой молодой. Да и просто за то, что он жив, а она — нет.

Мама просила меня о невозможном. Как я мог признать этого человека отцом? Как я мог теперь принять его помощь и впустить в свою жизнь? Как я мог разговаривать с ним, смотреть ему в глаза? Это было выше моих сил.

Но ещё более невозможным казалось не выполнить данное маме обещание. Поэтому в назначенное время я стоял возле кабинета Рустама Сабурова и ждал, когда меня вызовут к нему.

У меня не было плана. Я лишь смутно представлял цель своего визита. Догадывался, что во втором конверте письмо, в котором сказано, что я — его сын. Возможно, даже просьба позаботиться обо мне. Но мне не нужна была помощь этого человека! Это было как минимум унизительно! Я не хотел его ни о чём просить. Я не готов был от него ничего принимать. Особенно теперь, когда мама умерла и изменить что-то было невозможно.

Если бы он появился в моей жизни хоть немного раньше, я бы и дьяволу душу продал, лишь бы он помог маме вылечиться. Зачем мне чья-то помощь теперь? Мне ни от кого ничего не нужно!

Вовсе не было уверенности, что Сабуров станет со мной разговаривать и предложит сделать тест ДНК. И тем более сомневался, что он захочет признать меня и дать свою фамилию. Возможно, таких, как мама, у него было много, и он давно забыл её. Не понимал, почему она решила, что я нужен отцу.

В приёмную вошёл высокий немолодой смуглый мужчина.

— Вы меня ждёте?

Я кивнул:

— Если Вы — Рустам Сабуров, то вас.

Он открыл дверь и жестом предложил мне войти.

— Слушаю.

— Меня зовут Никита Леонов. Моя мама умерла несколько дней назад. Она оставила вам письмо и взяла с меня слово, что я передам его вам лично в руки и дождусь, пока вы прочтёте.

Протянул ему конверт.

— Присаживайтесь, пожалуйста.

Я опустился на стул. Сабуров нетерпеливо вскрыл конверт, вытащил из него исписанный лист бумаги и несколько фотографий. Мельком взглянув на фото, он расслабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и опустился на кресло.

Пока его глаза бегали по строчкам, я разглядывал его. Сколько раз в детстве я мечтал о встрече с отцом и фантазировал, какой он! Наверное, я был на него похож. В школе меня дразнили "хачиком", а я никак не мог понять, откуда взялось такое прозвище и почему я так отличался от других детей. А оказывается, мой отец принадлежал к какой-то восточной народности.

Сабуров закончил читать, положил письмо на стол, прикрыл рукой глаза и откинулся на спинку кресла. Некоторое время он сидел без движений, будто уснул. Затем выровнялся и взялся за фотографии, долго разглядывая каждую из них.

— Я любил Таню, — сказал он приглушённо с надрывом в голосе. — Никого больше не любил так, как её. Дурак был, поверил другу практически на слово. Это сейчас раз — и отправил специалистам, а те тут же установили подлинность фотографий. А тогда всё было сложнее. Или мне так казалось. Да и в голову не пришло, что близкие могут меня обмануть. Когда узнал правду, то было поздно. Я к тому времени уже женился, дочь старшая родилась. Да я даже мысли допустить не мог, что Таня не сделала аборт! Я же сам её туда привёз. Если бы я только знал! Я бы примчался к ней на коленях вымаливать прощение.

Он снова накрыл глаза рукой и потёр их.

Я готовил себя к агрессивной встрече и обвинениям в самозванстве. Боялся, что меня выставят, даже не дочитав письмо. Ещё бы, какой-то нищеброд явился претендовать на лавры наследника империи. Но на лице мужчины я читал сожаление, раскаяние, огорчение и боль. Он явно был потрясён, хотя пытался не показать вида. И маму он, кажется, любил.

Моя собственная агрессия к нему как-то постепенно начала сходить на нет.

— От чего она умерла?

— Онкология.

— Поздно спохватились?

— Средне. За границей могли бы помочь, но это было нам не по карману.

— Конечно, а у меня попросить денег ей корона не позволила. Гордыня была её вторым именем. И с годами, судя по всему, ничего не поменялось. Она ведь знала, где меня искать, недаром письмо приготовила заранее. Посмотри на дату — полгода. Полгода назад она приготовилась к смерти и даже тогда не посчитала нужным поговорить со мной! Знаю, я не достоин её прощения. Но я бы мог ей помочь! Чёрт! Да я бы вывернулся наизнанку, чтобы вылечить её!