Встретимся в суде

— У нас всегда это все было… потому, что нам это нужно. Нам двоим. Именно это. Без посторонних целей. — Ксения все-таки умная баба, умеет выражать свои мысли. — А в последнее время у меня такое чувство, что ты меня используешь.

— Я? Тебя? Деар, — Леонид, по своему обыкновению, которое у него завелось еще в кавээновские времена, иронически перекривил иностранное слово, — ты что-то путаешь. Это я твой клиент, а не наоборот. Это я плачу деньги вашей… вашему творческому объединению. Так кто кого использует, деар?

— Деньги? Деньги я могла бы получить с кого угодно. Думаешь, мало у нас заказчиков? Дело не в этом…

— Тогда в чем же? — Леонид начинал злиться: тоже мне, сложная непонятая натура! Что за манера у баб: говорить полунамеками, а потом злиться на тебя за то, что ты, такой нечуткий, не уловил и не разгадал, что от тебя требовалось! — В Марине?

Кажется, он случайно попал в яблочко — судя по тому, как застенчиво и негодующе Ксения отвела глаза.

— Полная глупость! — осклабился Леонид. — Я же не тычу тебе в нос твоим Нефедовым. Ты собираешься сказать, что это разные вещи, но поверь, вещь всегда одна и та же. Ксюха, мы же с тобой старые циники, для нас любовь — это всего лишь неудачная разновидность секса. И, главное, ты ревнуешь на пустом месте! К Марине я давно даже пальцем не прикасался. Она же вдова…

Ксения буркнула что-то вроде того, что она знает, каким пальцем прикасался к Марине Леонид. Леонид снова ощутил раздражение.

— Ну вот, ну что с тобой поделать! Юрист, а такая глупая!

Это было чистейшей правдой. Ксения Дмитриевна Макарова в свое время закончила юрфак. А сейчас она была старшим советником юстиции, начальником Следственного управления Александрбургской областной прокуратуры.

Александрбург, 13 марта 2006 года, 15.40.

Валентин Баканин — Сергей Алехин

Наконец-то Баканин увидел своего следователя… Точнее сказать, это Баканина предъявили следователю по особо важным делам Александрбургской областной прокуратуры Сергею Владимировичу Алехину. Если майор Эдмонд Дубина с первого взгляда внушал стойкую неприязнь, то лицо Алехина, если бы Валентин встретил его при других обстоятельствах, могло бы показаться ему симпатичным, даже красивым. Такими в старых фильмах пятидесятых годов любили изображать летчиков и капитанов дальнего плавания: чеканный профиль, густые прямые брови, выступающий длинноватый подбородок, черные волосы, гладко зачесанные назад. Но сейчас, переживая смятение невинно обвиненного, Баканин находил в этой мужественной маске изъяны, свидетельствующие о том, что носитель ее вовсе не такой герой, каким хочет выглядеть. Чересчур капризная и безвольная линия губ, чересчур часто помаргивающие глаза. И главное, руки! С чего это следователь по особо важным делам так егозит пальцами? То побарабанит ими по столу, то покрутит ручку, то ни с того ни с сего начнет перебирать края лежащей перед ним на столе изрядной стопки бумаг. Эти бумаги занимали Валентина Баканина несравненно больше, чем физический (и моральный) облик следователя Алехина. Неужели это о нем, о Вальке Баканине, успели уже столько понаписать? Что же они там настрочили? Описали, как ловко заманили его в свое милицейское логово? Как накинули мешок на голову, как били? Представив себя в мешке, корчащимся на полу под тычками и пинками, Баканин полыхнул стыдом, но тут же остановил себя. Нет, он сильный человек. Он не даст себя подавить переживаниям. Он добьется, чтобы стыдно стало тем, кто с ним так поступил.

— Гражданин Баканин, — служебным ровным голосом, но все с тем же беспокойством пальцев произнес следователь Алехин, — вы обвиняетесь в том, что убили Рубена Айвазова руками нанятого вами исполнителя. Запирательство бесполезно, ваш исполнитель сознался.

«Вот оно!» Как ни готовился Валентин к чему-то подобному, сердце екнуло, толкнулось изнутри в грудь. Стараясь сохранять хрупкое спокойствие, он спросил с такой отрешенностью, будто речь шла не о нем:

— Зачем, по-вашему, мне было убивать Кин… Рубена Айвазова?

— Вы сами все отлично знаете, гражданин Баканин. — Устав попусту вертеть пальцами, Алехин снова принялся за шариковую ручку. — Кому еще знать, как не вам. Крупный бизнес. Экономические соображения. Рубен Айвазов был директором пансионата «Уралочка», это вы признаете?

— Тут нечего признавать или не признавать. Да, был директором пансионата…

— И вы признаете, что являетесь руководителем корпорации «Зевс»?

— Ну, в этом-то я, пожалуй, смело сознаюсь. — Валентин собирался улыбнуться, но душевных сил не хватило, и реплика, вместо того чтобы выйти шутливой, получилась мрачной. Это не упустил подметить Алехин — и со значением кивнул, задрав свой капитанский подбородок.

— Отлично. Большой прогресс. Так мы с вами скоро дойдем и до признания… А зачем сопротивляться, а? Раньше признаетесь, раньше под суд пойдете. А условия содержания в камерах предварительного заключения у нас куда хуже, чем на зоне…