Вступление

И тут же перед Генкой взметнулась по знаку хозяина стена жесткой травы с лезвиями краев. Он сунул в заросли руки и, закричав, отдернул. Запах крови мешался с першащим запахом дыма. Витька, подбежавший следом, оглядываясь и щерясь на подступавших мужчин, водил глазами по сторонам, выискивая, чем бы раздвинуть мертво трещащие заросли.

– Черт, палку бы какую!

Хохотал и ревел сверху Яша, покачиваясь на черном столбе дымного тела, разглядывал двоих бешеными от радости силы глазами.

Из-за спин показалась молчавшая до сих пор Ноа. Витька крикнул с ненавистью:

– Не видишь? Мы же сгинем! Все… Да сделай же что! Помоги!

Ноа кивнула. С другой стороны, там, где бился Генка, возник Карпатый, поддел непонятным движением локти парня и, отшвырнув его от Витьки, скрутил.

– Ты не умрешь, мас-стер. Дар твоя защита.

– А она? Он?

Ноа пожала сильными плечами, сверкнув орнаментом расписанной кожи:

– Дара нет, не летают. Они – земля. Неважно, кто жив, кто умрет. А ты избран.

– Он мой! – заревел демон и качнулся вперед, накрывая их клубящейся тенью.

Ноа с Карпатым заступили Витьку, отодвигая его от остальных.

– Ты хочешь взять мастера? Хочешшшь? Иссилься! – ясный голос Ноа заставил демона замереть.

Карпатый схватил за локоть, шепнул:

– Ну, браток, сейчас мы их…

Витька вырвал руку и отступил от белого, искаженного упоением драки лица. Стоящие поодаль обнаженные фигуры, чье время двигалось по-другому, покачивались в трансе, ожидая, на чьей стороне окажется перевес. Под решеткой травы Сирена медленно ползала на коленях, догоняя вытянутого краба с длинными клешнями.

– Я без вас. Справлюсь. Сам. – Слова упали на землю и она задышала, выстреливая клубки побегов. Сказал и в одну секунду мысленно похоронил всех троих, увидев близкое будущее: длинные мучения Риты и ее монотонное «а-а-а», чистая кровь Генки в бешеной воде Бешеной бухты, он сам…

Длинные волосы подскочившей Ноа хлестнули его по лицу:

– Он силен, ты не видишь? И уже не властен над собой! Или мы вместе, или ты гибнешь, с этими вот, бесталанными. Решай!

– Решил уже! Идите вы! Не хочу, не хочу этого в себе, он тогда – Ладу. А ты? Ты была другая!…

– Дурак, то и была не я. Ты менял меня, человек!

Рык демона прервал мгновенный разговор. Приближалось сверху черное лицо и клубились вокруг руки с сотнями пальцев-червей.

– Яша…

Голос, тихий и неуверенный, пришел из темноты, где густо выросли молодые леревья и бегали, шурша, маленькие звери.

В наступившей тишине в пятно света вошла Наташа, щурясь и разглядывая все вокруг с удивлением проснувшегося в незнакомом месте человека. Длинное тело ее колебалось при каждом шаге и блики отмечали закругленные чешуины бывшего платья. У плеч чешуи становились прозрачнее и сходили на нет, врастая в кожу. Она шла маленькими шагами, делать шаг больше ей не давал подол, расчерченный серыми перьями полупрозрачного плавника.

Проходила мимо качающихся силуэтов, всматриваясь в залитые красным светом лица и стеклянные неживые глаза. Прошла рядом с Ноа, почти задев ее и не обратив внимания на смуглую разноцветную фигуру. И, так же обойдя Витьку, встала рядом с черным столбом демона, подняла вверх светлое лицо слепой.

Витька вспомнил, как на склоне холма клубился Хозяин места, пожирая принесенную ему длинную рыбу, и понял, вот сейчас тот протянет извилистые пальцы и подхватит полуженщину-полурыбу, вспарывая нежную чешую, подтянет ее к светящемуся круглому рту.

– Яни мой, Яша, – протянутая рука коснулась черного дыма. Вошла почти до плеча и дымные завитки поползли по светлому серебру кожи, захлестывая шею. Вторая рука поднялась и тоже погрузилась в зыбкую массу.

– Ты здесь. Что ты делаешь здесь? – голос демона стал тише.

Она прижалась к колеблющемуся телу, почти утопая в нем, и демон зарычал. В его рыке – недоумение и тягость, будто там, внутри крика сидело что-то и хотело вырваться. Глаза Наташи становились ярче, в них копилась боль, она видела ими что-то, погружаясь все глубже, и увиденное разгоралось на дне ее глаз, выжигая их до синевы. Продолжая обнимать черный столб, повернулась и оглядела всех, зрячими, все понявшими глазами. И под ее взглядом осока заколыхалась, показывая Риту и Сирену, мужчину, шкатулку у его ног, присевшую на корточки Людмилу Львовну, та все еще ловила сбежавших тварей.

– Нет, – сказала тихо, шелестом. И повторила голосом, налившимся силой печального знания:

– Нет! Я для того, не они. Я решила сама и согласна. Их оставь. Они любят.