Вторая

— Здравствуйте, Валентин Германович, — ещё чуть-чуть, и моя выдержка мне изменит. Уверена, Аристарх очень хорошо почувствовал, как я отчаянно вцепилась в его руку. Что теперь делать? Этот мужчина достаточно часто видел и приветствовал меня в компании Миши. А с другой стороны, я вроде как не обязана оправдываться. Но на душе разом потяжелело, а от моего воодушевления и лёгкости не осталось и следа. — Да. Последнее время очень много дел. Не до увеселительных прогулок, — боже, что я несу? Что я НЕСУ?! И ЧТО теперь делать! Я начинаю жутко нервничать, хоть внешне стараюсь этого не показать.

Но на статного мужчину мой спутник смотрит вполне добродушно. Он что, совсем ничего не понимает?

У меня сейчас сердце выпрыгнет из груди. Миша и Валентин Германович периодически пересекаются. Как же я надеялась, что мой любовник ещё не скоро узнает, кого можно ошибочно винить в своём недовольстве. Вряд ли Мелехину нечем заняться и он, не теряя времени даром, побежит рассказывать о своём сегодняшнем открытии, но в неофициальном разговоре при следующей их встрече может случайно прозвучать нежеланная фраза…

Господи! Это же Мелехин Мише мастерскую Аристарха советовал!

Мой спутник, совершенно очевидно чувствуя мою нарастающую панику и смятение, делает шаг, чтобы поравняться с нашим общим знакомым, частично загораживает собой меня.

Пытаюсь сконцентрироваться, но адреналин в крови не позволяет полноценно присоединиться к разговору, услышать его и, на худой конец, принять хоть какое-то вялое участие. И я, как никто другой, знаю, что в подобных случаях лучше просто молчать и снисходительно улыбаться, когда это потребуется.

Пока я в молчании спешно пытаюсь привести душевное равновесие в норму и выровнять дыхание, лифт успевает приехать на нужный этаж.

Аристарх всё также доброжелательно прощается Мелехиным, а я успеваю промямлить что-то в стиле: «Доброго дня», и только потом осознаю, какую глупость сморозила.

Валентин Германович с улыбкой на губах поднял над головой невидимую шляпу и приподнял её в воздух. Что конкретно он хотел сказать этим жестом, я так и не поняла. Уверена, это не было обычным прощанием.

Когда, оставшись вдвоём, мы спустились вниз и подошли к машине, Аристарх выпустил мою руку и, развернув меня, крепко притянул к себе.

— Успокойся. Всё нормально, — найтись с ответом я не успела, потому как в моей сумочке завибрировал телефон. Аристарх одним движением перехватил её и положил на крышу своего мерса. — Поверь, у него достаточно собственных забот, чтобы распускать лишние сплетни. И незачем трястись, как осиновый лист. У вас ведь и без меня были проблемы с Терентьевым. Ведь так?

— Проблем не было. Но с тобой или без тебя наши с Мишей отношения ожидаемо движутся к закономерному разрыву. Любые отклонения от курса могут этот разрыв только растянуть или сделать тяжелее. Точка ещё не стоит, а я самым невероятным и удивительным образом встречаю знакомых его круга в сопровождении другого мужчины.

— Почему сразу не сказала, что вы расходитесь? — улыбается.

— Потому что я не люблю, когда на меня давят, особенно когда у самой в голове куча нерешённых вопросов.

— А я, между прочим, теперь скорее участник твоей личной жизни, нежели обычный посторонний.

— Я не могу об этом распространяться налево и направо. И я не люблю, когда от меня требуют пояснения.

Глаза его потемнели и налились едва сдерживаемым гневом и раздражением.

— Я понял. Для меня ты уже вновь закрыла доступ. Скажи только. А его ты тоже постоянно держишь на расстоянии? И допускаешь лишь к своему телу? Он не задаёт никаких лишних вопросов, тоже довольствуясь лишь малыми крохами того, что мужчина и женщина могут дать друг другу даже невзирая на секс? Или все-таки он близок тебе душевно? Ты от этих отношений черпаешь неиссякаемую радость, счастье, уверенность в завтрашнем дне? Душа наполняется согревающим теплом и светом? Хочется поделиться ими со всем миром? Хочется улыбаться и просто радоваться тому, что ты имеешь? Неужели тебе достаточно того, что у тебя есть сейчас? Я не настолько наивен и никогда в это не поверю, потому что между вами стоит незримая стена. Я не знаю, кто её выстроил: ты или он. Но, Саша, пойми, отношения должны быть другими. Что тебя держит рядом с ним, скажи мне?

— Я уже ответила, — искореняю из своего тона раздражение и обвинение до нулевой отметки, добавляю чуточку спокойствия и мягкости и щедро приправляю это лёгкой улыбкой, чуть тронувшей мои губы. — Я не люблю, когда на меня давят. И заставляют отчитываться, — с чего я вдруг так завелась, для меня и самой, честно говоря, осталось вопросом, но его речь… — Это не должно тебя волновать.

Откуда же ему знать, что почти каждое слово хлестало и резало наживую? Привычные рамки и ограничения. Негласные правила и договоренности, которые когда-то мне очень даже нравились и были крайне удобными нам обоим. Сейчас я сама удивляюсь. Как меня хватило на шесть лет? Шесть... Это ведь маленькая жизнь...