Вторая мировая: ошибки, промахи, потери

Немцы рассчитывали расплатиться долгосрочными проектами, такими, как, например, строительство промышленных предприятий, что не ложилось бы дополнительным грузом на экономику Германии. Русские, однако, требовали вооружение и передовые технологии для его производства. Было достигнуто соглашение, что Россия получит все чертежи самого мощного и современного линкора в мире «Бисмарк», образцы серийных и экспериментальных самолетов, в том числе вертолета. Кроме того, они должны были получить завод по производству титана. Немцы постоянно спорили насчет цен, тянули бумажную волокиту, так что к моменту вторжения в Советский Союз баланс товарооборота был в пользу Германии.

Гитлеру не удалось достичь всех целей, которые он ставил, подписывая договор с Россией. Он был удовлетворен тем политическим эффектом, который произвело это неожиданное событие. Однако его надежды на то, что заявление о подписании договора о ненападении с Советами остановит Францию и Великобританию и те не решатся объявить ему войну, оказались грубым просчетом. И хотя Гитлер согласился позволить Сталину безнаказанно прихватить большой кусок к своей империи, он смотрел на это без особого удовольствия.

В течение 1940 года, пока немецкие армии вторгались в Скандинавию, а затем в Западную Европу, Сталин тоже не сидел сложа руки. Повоевав с Финляндией, он осуществил аннексию прибалтийских государств, превратив их в республики СССР[64]

. Затем Сталин потребовал у Румынии Бессарабию, область, когда-то принадлежавшую царской России, и таким образом части Красной армии оказались в опасной близости к румынским нефтяным месторождениям — это соседство вселило в Гитлера беспокойство. Но главным провалом сделки со Сталиным для него был удар, нанесенный по его самоуважению. Дружба с Москвой, сердцем большевизма, который Гитлер обличал всю свою жизнь, глодала его душу. Он чувствовал, что попал в нелепое положение, а это для него, как и для большинства людей, было невыносимо. Гитлер ненавидел марксистов и был намерен в самом ближайшем времени снова стать их непримиримым врагом.

Еще не расправившись с неуступчивой Великобританией, Гитлер в июле 1940 года сказал генерал-полковнику Альфреду Йодлю, начальнику оперативного штаба ОКБ, что он принял решение напасть на Советский Союз. Из всех немецких генералов именно Йодль, уроженец Баварии, был ближе всех к фюреру. Он ежедневно докладывал ему положение дел, сидел рядом за обеденным столом, но ни в коей мере не был подобострастным прислужником. Умный и независимый, Йодль был вынужден стать посредником между Гитлером и остальным высшим военным руководством, и именно выполняя эту задачу, он 29 июля приехал на личном поезде на железнодорожную станцию Бад Рейхенхалл для получения инструкций от фюрера.

В поезде также находились полковник Вальтер Варлимонт, начальник отдела планирования при штабе Йодля, и три его офицера. Варлимонт, уроженец Рейнской области, был человек умный, красивый и образованный; военное командование нередко прибегало к его красноречию, чтобы убедить иностранных дипломатов и политических деятелей в своей точке зрения. Он весьма критически относился к мыслям Гитлера. В тот день вместе с Варлимонтом был полковник Бернгард фон Лоссберг, один из его лучших штабистов.

Четыре офицера считали, что тайный и неожиданный вызов скорее всего означает награды или продвижение по службе. Они были удивлены тем, что Йодль обошел купе, тщательно проверяя все окна и двери. После этого он тихим голосом сообщил, что Гитлер решил «раз и навсегда» избавить мир от большевизма.

Варлимонт взволнованно стиснул подлокотники кресла. «Слова Йодля произвели электризующее действие», — признался он впоследствии. Лоссберг воскликнул: «Это невозможно!» Великобритания продолжала сражаться, и офицеры начали перечислять опасности войны на два фронта. Йодль ответил: «Фюрер боится, что после победы над Англией настроение германского народа не позволит ему начать войну с Россией».

Видя, что возражения продолжаются, Йодль прекратил их, сказав: «Господа, это не тема для обсуждения, а воля фюрера».

Все три существовавшие на тот момент группы армий получили приказ приступить к разработке планов вторжения. Похоже, все немецкие военачальники принимали в расчет такие самоочевидные факты, как, например, непроходимость обширных болот в Полесье и в бассейне реки Припять. По словам генерала Маркса, начальника штаба 18-й армии, это должно было разделить линию фронта на два обособленных района. Маркс был уверен, что вторжение не окончится неудачей, как это произошло с армией Наполеона, так как «русские не смогут уклоняться от принятия решения, как это они сделали в 1812 году. Современная армия в сто дивизий не может бросить все склады снабжения. Ожидается, что русская армия не отступит и примет бой…» С началом вторжения согласно плану, получившему название «Фриц», впоследствии замененное на почетное «Барбаросса», подобные самоуспокаивающие убеждения оказались в числе первых жертв.