Вторая мировая война. Ад на земле

С учетом того, как много немцев спаслись бегством или при возможности сдались в плен, кажется странным, что сопротивление продолжалось так долго. Примерно 45 000 солдат СС и вермахта при поддержке 40 000 членов фольксштурма и всего лишь с 60 танками целую неделю оказывали сопротивление мощи наступающих армий Жукова и Конева. Но уличные бои никогда не даются легко, потому что непросто сражаться против маленьких групп бойцов, удерживающих кое-как нагроможденные среди зданий баррикады, а борьба в последнюю неделю апреля шла отчаянная. В гитлеровской столице Красная армия дорого заплатила за свою политику несдержанной жестокости по отношению к немецким солдатам и гражданскому населению: на что бы ни рассчитывали Гитлер и СС, трудно предположить, чтобы защитники Берлина сражались так упорно, если бы у них была надежда на снисхождение для себя или горожан. Каждому немцу было известно, как любят советские солдаты убивать, насиловать и грабить. Большинство из защитников оборонительных рубежей не видели никакой перспективы, кроме смерти. В последней линии обороны было подразделение французской гренадерской дивизии СС «Шарлемань». Командир этих обреченных, двадцатипятилетний Анри Фене, в ходе церемонии, прошедшей в разбитом трамвае при свечах, был награжден немецким Рыцарским крестом. Это была вторая награда Фене, ранее он заслужил французский Военный крест, сражаясь за Францию в 1940 г.

Удивительно, но солдаты дивизии «Шарлемань» и некоторых других подразделений СС сохранили достаточно упорства для небольших контратак, в ходе одной из которых они отбили у русских здание штаба гестапо, расположенное на Принц-Альбрехт-штрассе. Некоторых солдат и подростков, пытавшихся бежать с поля боя, без суда и следствия вешали на улицах солдаты СС, патрулировавшие город. Как русских, так и немцев поражал контраст между горами руин, нагромождением изуродованных мертвых тел, которые были видны повсюду, и признаками наступающей весны. Когда артиллерийская канонада ненадолго умолкала, можно было слышать пение птиц, деревья стояли в цвету, пока взрыв не превращал их в черные скелеты; кое-где распускались тюльпаны, а в парках воздух был наполнен сильным ароматом сирени. Но больше всего было трупов. Вожди Германии заканчивали длинный любовный роман со смертью: в Берлине апреля 1945 г. он достиг кульминации.

28 апреля при попытке бежать из Северной Италии партизанами был схвачен и расстрелян Бенито Муссолини. Днем 30-го, когда русские войска штурмовали здание рейхстага, примерно в 400 м оттуда, в бункере рейхсканцелярии, вождь Третьего рейха убил себя и свою жену. Банальность зла наиболее ярко проявилась в поведении этой пары в их последние дни. Ева Браун была очень озабочена судьбой своих драгоценностей – «мои часы с бриллиантами, к сожалению, находятся в ремонте» – и тем, чтобы уничтожить счета своих портных: «Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы уцелели счета Хейзе». Она написала в последнем письме своей подруге Герде Остермайер: «Что еще я должна сказать тебе? Я не могу понять, как мы дошли до этого, но после всего происшедшего более невозможно верить в Бога».

Большинство немцев восприняли новость о смерти Гитлера с оцепенелым безразличием. Рядовой Герд Шмукль находился в переполненной гостинице далеко от Берлина, когда по радио передали сводку новостей. «Если бы вместо этого объявления в дверях появился хозяин гостиницы и сказал, что в стойле умерло одно из его животных, это вызвало бы больше сострадания. Только один молодой солдат вскочил, выставил вперед правую руку и выкрикнул: “Хайль фюрер!” Все остальные продолжали есть суп, словно не произошло ничего значительного»⁵⁸. Редкие очаги сопротивления в столице тлели в течение еще двух дней, пока 2 мая не сдался командир берлинского гарнизона генерал-лейтенант Карл Видлинг.

Ужасная тишина, тишина мертвых и проклятых, опустилась на город. «Не было слышно ни человека, ни животного, автомобиля, радио или трамвая, – писала жительница Берлина. – Ничего, кроме давящей тишины, нарушаемой только звуком наших шагов. Если кто-то и смотрел на нас из домов, они делали это тайком»⁵⁹. Неделю спустя она добавила запись: «Повсюду грязь, лошадиный навоз и играющие дети, если это можно так назвать. Они слоняются без дела, смотрят на нас, шепчутся. Все громкие голоса, которые можно слышать, принадлежат русским… Их песни режут ухо, они грубые, резкие»⁶⁰

.

Повсюду, где власть перешла к советским победителям, они предавались оргии празднования, насилия и разрушений в таком масштабе, которого Европа не видела с XVII в. «По коридору, спотыкаясь, ко мне подходит пекарь, – писала жительница Берлина об одном из своих соседей, – с белым, как его мука, лицом, и простирает ко мне руки: “Они забрали мою жену…” Дальше он не может говорить. На секунду я чувствую, что я играю в пьесе. Пекарь из среднего класса просто не может так двигаться, не может так эмоционально говорить, вкладывая такие сильные чувства в свой голос, так открывать свою душу, израненное сердце. Ни один великий актер не способен так играть»⁶¹.