Вторая мировая война. Ад на земле

Пилот RAF Пэдди Бартроп потом вспоминал: «Пиво, женщины и спитфайры – только это мы и видели. Кучка юных Джонов Уэйнов. В 19 лет сам черт не страшен»⁷. Британские пилоты не пропускали ни дня без пьянки: молодости усталость неведома. Пит Бразерз рассказывал: «Мы надирались в лоск». Однажды в плохую погоду эскадрилья осталась на земле. К ним в баре присоединились авиатехники, но чуть небо развиднелось, пилоты галопом выскочили на поле. «Отрываешься от земли и напоминаешь себе: вот кнопка, эту рукоять туда, включи прицел. Мы были все вусмерть пьяны. Но стоило завидеть свастику – мигом протрезвели»

⁸.

Они любили свои самолеты, своих волшебных железных птиц. Боб Стэнфорд-Так рассуждал: «Мужчины влюбляются в яхты, порой, как ни странно, в женщин или в автомобили, но я уверен, что каждый пилот Spitfire обожал свой самолет с той самой минуты, как впервые садился в аккуратный маленький кокпит, где все под рукой». Такие же впечатления остались и у Боба Доу после первого вылета на новой машине: «Сердце так и скачет! Сперва я обошел самолет со всех сторон, потом посидел в нем, погладил его. Такой красивый! Мне кажется, все мы в них сразу влюбились»⁹

. Бок о бок с англичанами в воздухе сражались новозеландцы, канадцы, чехи, жители Южной Африки и горсточка американцев. Самую крупную группу иностранцев во время Битвы за Британию составляли поляки – 146 человек, 5 % от общего числа пилотов. Репутация их была безупречна, поляки отличались и опытом, и беззаветной отвагой. «Как видаешь свастика или черный крест на самолете, – рассказывал один из поляков Болеслав Дробиньский, – сердце бьется чаще, думаешь: сбиваю его или пусть меня застрелят. Месть не на жизнь, а на смерть!»¹⁰ То была не пустая похвальба. Позднее, когда поляки бомбили Германию, они надписывали бомбы: «За Варшаву», «За Львов».

Защитники британского воздушного пространства купались во всенародной любви. Пилотов, когда они после очередного сражения над городами и деревнями Англии, появлялись под вечер среди гражданского населения, повсюду бурно приветствовали. Это много значило для молодых людей, страшно устававших и каждый день терявших товарищей. «К нам были так добры, – вспоминал потом один из пилотов. – Это было чудесно. Потом уже Британия не была такой»¹¹. Пехотинцы завидовали летчикам и звали их «набриолиненные парни» (Brylcreem boys), как немцы своих – «солдатики в галстуках» (Schlipssoldaten). На всем протяжении этой войны летчики разных наций будут окружены ореолом, в котором отказано тем, кто сражается на земле.

Тем острее ощущались потери опытных пилотов-истребителей: десять асов, летавших на Hurricane, сбившие пять или более вражеских самолетов, погибли с 8 по 19 августа, а еще 12 – между 20 августа и 6 сентября. Приходившие им на смену новички погибали впятеро быстрее; особенно высоки были потери в тех эскадрильях, которые продолжали соблюдать жесткое построение, предписываемое доктриной RAF для атакующих соединений. Те подразделения, чьи командиры проявляли бόльшую инициативу и гибкость, оказывались в лучшем положении. Летавшие «в колее» погибали, в живых оставались крутившиеся, вертевшиеся, постоянно менявшие курс, чтобы не оставаться неподвижной мишенью. Три четверти британских истребителей были сбиты Bf109, а не пулеметчиками на бомбардировщиках и не двухмоторными Bf110. Все решала внезапность: четверо из пяти жертв не успевали увидеть атакующих, многих атаковали сзади, пока они гнались за вражеским самолетом впереди.

«Десять секунд в горящем кокпите – и ты покойник, огонь и дым тебя прикончат, – вспоминал сержант Джек Перкин. – Девять секунд – и до конца войны проваляешься в госпитале имени королевы Виктории в Восточном Гринстеде в ожоговом отделении доктора Арчи Макиндоу. Если выберешься за восемь секунд, летать больше не будешь и придется пройти с дюжину пластических операций»¹². Пилот Hurricane Билли Дрейк передал ощущения подбитого летчика: «Это похоже на автомобильную аварию. Что было – потом и не вспомнишь»¹³. С обеих сторон значительная часть потерь происходила не в бою, а от несчастных случаев, вызванных беспечностью или неосторожностью усталых и неопытных юнцов: с 10 июля по 31 октября в аварию попали 463 Hurricane, зачастую со смертельным для пилота исходом. И у Даудинга, и у Геринга не менее трети потерь приходилась на такого рода случайности.

Из тех, кому удалось катапультироваться над морем, мало кого нашли: человек в спасательной шлюпке – слишком маленькая точка, спасательные экипажи, бороздившие Ла-Манш и Северное море, могли его и пропустить. Ульрих Штайнхилпер глянул вниз, на воды Ла-Манша, возвращаясь после очередного вылета в сентябре: «Наш путь над этими враждебными водами усеян парашютами, плавают летчики в спасательных жилетах, пятна бензина на холодной воде указывают, где нашел свой конец еще один Me109. Вдоль всего побережья под Булонью мы видели 109-е – в полях, на траве, некоторые так и врезались носом»¹⁴. В тот день утонуло 19 немецких экипажей, и лишь два были подобраны гидросамолетами.