Вторая попытка

– Огик Паповна, – продолжал между тем фигурант, – не сомневаюсь, что у вас в загашниках припрятано достаточное количество свечей, дабы нам не остаться в темноте, после того как шторами, по моему настоянию, будут задернуты все окна в этой комнате. Я, конечно же, имею в виду парафиновые свечи, а не восковые, кои выглядели бы крайне неуместно на этом безбожном сборище…

Тыкин Огик истово перекрестилась на репродукцию Рафаэля, с изображением Мадонны с Младенцем на руках, и поспешила в кладовую за свечами.

* * *

4-е марта 1974 года. 13:37 пополудни.

Там же. Те же. О том же.

Наконец квартира была приведена в божеский порядок гарантированного сохранения сверхсекретной информации. Все двенадцать участников посиделок не сводили глаз с тринадцатого, ожидая, кто очередного подвоха, кто – розыгрыша, а кто и прикосновения к великой тайне… И последних можно было понять – вся обстановка после обесточивания квартиры, зашторивания окон и возжигания свеч резко изменилась в сторону явно противоположную традиционным интересам госбезопасности. Выяснилось, что и плавящийся парафин, не только воск, может навевать своим ароматом смутные догадки о беспредельном, о сверхчувственном – словом, о неадекватном.

Тянуть дальше с саморазоблачением было рискованно. Брамфи встал, обошел стул, на котором сидел, оперся руками о его спинку:

– Господа офицеры, эксперты, домохозяйки и великие ученые светила, разрешите задать вопрос?

– Какой вопрос?

– Очень важный, личный, принципиальный, нериторический, общественно-политический.

– Ну, если нериторический…

– Да еще политический…

– Товарищи, вы революционеры или как?

– То есть?

– Не понял?

– В каком смысле?

– Хорошо, я повторю вопрос в более адаптированной, то есть многословной форме. А вы, пожалуйста, будьте столь любезны, не отвлекайтесь на посторонние, так сказать, соображения от А. М. Горького: дескать, зачем, с какой целью задан вопрос, какой ответ хотели бы услышать, к каким выводам придти, и нельзя ли ответить так, чтобы ничего по существу не сказать, а по реакции на ответ выведать цели задавшего вопрос. Я понятно излагаю?

– Пока да…

– Более чем…

– Даже до обидного прозрачно…

– А Горький тут причем?

– Неуку, задавшему последний вопрос, советую перечитать «Несвоевременные мысли». А вопрос у меня такой: товарищи офицеры (ибо в первую очередь к вам обращаюсь я, друзья мои), вы революционеры по натуре своей, по вере, по отношению к действительности, или просто ответственные чиновники, советско-армянские обыватели? Ходите на службу, получаете жалованье, проявляете аккуратность и усидчивость, строго блюдете режим рабочего дня: шпионов и диссидентов ловите только до и после обеденного перерыва, но никогда во время него, в выходные дни и тем более – будучи в отпуске… Давно ли вы перечитывали «Катехизис революционера»? Подозреваю, что некоторые из вас его вообще не читали… Между прочим, Владимир Ильич Ленин утверждал, что каждый коммунист должен быть хорошим чекистом. Следовательно, верно и обратное, а именно, что каждый чекист обязан быть, как минимум, отменным коммунистом. Вы согласны с утверждением, что борьба за революционное будущее человечества – это лучшее, что может случиться с советским человеком, товарищи? Кто не согласен, пусть поднимет руку…

Руки никто не поднял, но почти все забормотали, загундели, зажужжали и задудели вслух примерно об одном и том же: дескать, к чему весь этот бред? куда он ведет? какого рожна хочет? И т. п.