Вторая попытка

– Լրիվ ես ցնդվել:[485]

– Аннушка, перейди, пожалуйста, на русский. А то когда ты со мной вот так по-армянски разговариваешь, у меня создается полное впечатление, что я имею дело со знаменитыми армянками-недотрогами, у которых спрашиваешь «Ներողություն, ժամը, քան՞իսն ա»[486], а она тебе отвечает: «Փախի, խուժան».[487]

– Ладно, Вовочка, давай завтра. У тебя завтра выходной, у детей школа, бабушка, как всегда, на рынок отправится…

– А сегодня у меня что, рабочий день?

– Еще немного и я бы поверила, что ты забыл. Тебе же через два часа вставать…

– Прямо по пословице, блин! Ученье – свет, а неученье – чуть свет и на работу!

– Раньше так и было, – вздохнула жена, как о наболевшем. – А теперь всё наоборот…

– Ладно, спи. Отбой. Твой маленький Вовочка передумал. Теперь ему не сношаться, а мочеиспускаться приспичило. Пойду, мочеиспускнусь…

Жена тихо прыснула, чмокнула в щеку, повернулась опять на другой бок и, прежде чем вновь отдаться в лапы Морфея, тихо призналась:

– Ты – хороший! Я тебя люблю…

– Еще бы! – подумалось ему по дороге из постели в туалет. – Я такой хороший, что даже сам в себе души не чаю…

В коридоре горела голая лампочка, освещая обшарпанные стены явной коммуналки. Туалет, с его многострадальным унитазом и терпилой бачком, только подтвердил проницательность этой догадки.

Его спортивные штаны оказались с тугой резинкой, поэтому, прежде чем достать причиндал, пришлось за его свободу немного побороться.

Надо же, какой он у него евреисто-мусульманистый! Вот зачем нужен был мне Лившиц! – чтобы размножаться!. Без обрезания я бы этого не смог. Дефект рождения…

Ванная комната поразила его еще больше, чем туалет. Штукатурка в ней была на последнем издыхании, впрочем как и ванна, и кран над раковиной, привинченный к трубе, очевидно, еще при самом первом запуске водопровода во времена царствования Александра II Освободителя…

Зеркало в ванной тоже не отличалось молодостью и качеством. Ему вообще место на свалке какой-нибудь комнаты смеха. Уму непостижимо, что оно там себе, вместо меня, отражает! Пузо, морщины, робкая седина на голове и разнузданная на небритом подбородке. Правда, соотношение между длинной ног и тела всё то же. И отсутствие волосяного покрова на теле, при обязательном присутствии на ногах, свидетельствует всё о том же великом историческом событии…

– Ладно, побреюсь позже, – решил он и вновь оказался в коридоре. Постоял в нерешительности – а не заглянуть ли на кухню? Определился: а ну ее! Идти вспоминать, где чей стол, чей кофе да чай, сейчас в лом. Припрёт – вспомню. Пока и без кофе терпимо. Хотя в последний раз я его пил 30 лет назад… Вернулся комнату. Придержал дверь на входе, чтобы при свете лампы из коридора ознакомиться с содержимым помещения. Прямо перед ним двухъярусная кровать, а на ней милые детишки – Лилит и Гаяне. Нет ничего отраднее спящих детей! При том непременном условии, что это твои дети… Так, справа – родительская кровать, на которой вряд ли кто-нибудь когда-нибудь родился. Вот насчет зачатия он не был бы так категоричен… Дальше за шкафом бабушка на диване, которая когда-то приходилась ему родной матерью. А теперь с переменным успехом совмещает в себе разом обе столь необходимые в семейной жизни ипостаси: свекровь и тещу… А вон и стол его рабочий, как бы письменный. Как и полагается – у окна.

Закрыл дверь, добрался на ощупь до стола, включил лампу, уселся на стул, осмотрелся в отсеках. Прямо перед ним на стене – портрет брата в черной рамке… Не сейчас, потом вспомню, как и почему это с ним случилось… На другой стене – чеканный Христос на обожженном деревянном кресте принимает соответствующие муки искупления. Держись, парень!.. Стопки книг вокруг здоровенного монитора компьютера. Ну и, разумеется, мышка на коврике и тетя Клава на столе. Стоп, а в единственное-то окно я не посмотрел! Вдруг там что-то интересное…

Встал, посмотрел. Чисто питерский вид. Правда, без канала, фонаря и аптеки. Даже без улицы, но все равно видно, что Питер. Вон полуразвалившийся фрагмент костела, на месте которого здесь вскоре начнут строить гостиницу, а этот фрагмент польского зодчества, представляющий собой какую-то историческую ценность, войдет составной частью в застройку, станет частью отеля… Осекся: Как это? Откуда я это знаю – про гостиницу, костел? Это что, привычка у меня такая выработалась – будущее предсказывать? Синдром Нострадамуса, что ли?.. Надо бы проверить. Надо бы обратить внимание на что-нибудь другое или на кого-нибудь другого – не возникнут ли пророческие ассоциации в связи с этим что-то и кем-то.