Вторая радуга

Сосредоточиться у него не получалось, оттого он и не спешил в подземелье. Артемовна даже при выставленной защите его присутствие во дворе почувствует и сама под башню не станет спускаться. Здесь никого из учеников никуда не подгоняли. Каждый знал — если он считает нужным, может отдохнуть от занятий. Но потом придется наверстывать упущенное. Хоть каждый и занимался по собственной программе, но все понимали — заслужить повязку можно, только показывая хорошие результаты.

Если Харламов и хотел отдохнуть, придти в себя, у него не получилось. Подошел Лёня Кутков, показал выставленный большой палец:

— Защита мыслей у тебя — на все сто, — и пошел себе, ни о чём не спрашивая.

Прошла Хоменкова, уныло тащась за деловито шагающими братьями. Ей было не по себе. Братья с утра до вечера тренировали волевое воздействие на неодушевленную материю, а она присутствовала при них никому не нужной нянькой.

— Галина, — окликнул её юноша. — Тебе преподаватель что-нибудь про твои способности говорил?

Галка кивнула. С ней беседовал сам директор. Лысый отметил у нее два таланта — обострённое предвидение опасности и умение руководить братьями. Поговорил, спросил, чего она хочет.

— Ты понимаешь, Гала, здесь совсем другая школа. Ты сказала, что хотела бы присмотреться. Вот тебе и предоставили такую возможность. Ты же не можешь вечно ходить всюду за ребятами. Они оттачивают свой талант, а тебе надо заниматься своим.

— Как? — растерянно спросила Галка, глядя в спины исчезающим в Большом доме братьям. — К кому мне идти? Никто, кроме директора, со мной не разговаривал.

Ермолай пожал плечами:

— Возможно, ты и не хотела. Здесь вообще-то твои желания на расстоянии улавливают. Если бы ты действительно захотела…

Галина еще растерянно потопталась возле него, не зная, как поступить, но тут к ней подошла распорядительница и пригласила в Большой дом. На прощанье Хоменкова послала юноше благодарный взгляд.

— Пользуешься популярностью, Ерёма, — поддела его Мариэтта, стоявшая неподалёку.

Вот её мыслей Харламов совершенно не мог воспринимать. Быть может, этим и объяснялось его настороженное к ней отношение. А девушка остановилась возле него и доброжелательно улыбнулась. Инга, та улыбалась как-то заискивающе, очевидным образом выпрашивая внимание окружающих. Мариэтта у окружающих ничего не выпрашивала. Она до них снисходила. Но снисходила, не как Надька Белова — с горных вершин в пастушьи хижины, нет. Она снисходила к собеседнику, как к равному, как к столь же интересному и уважаемому человеку; только вот снисходить она могла, лишь когда позволяло время. И, ощущая это, каждый должен был быть ей за это благодарен.

Юноша даже удивился появляющимся у него при её виде ассоциациям. Может, оттого, что он не мог напрямую вникнуть в её эмоционально-рассудочный мир, ему приходилось столько додумывать, опираясь на внешний рисунок поведения?

— Смотри, отобьешь Галю у братьев, придется тебе самому у них нянькой быть.

— Вот уж к чему не стремлюсь, — машинально ответил Харламов.

— Ты не стремишься, это верно, — согласилась Мариэтта Узоян, — а Ольга твоя ещё меньше тебя. Но ведь почему-то назначили старшими именно вас. Так что придется нас, недорослей, нянчить. Ну, с мальчиками Оленька как-нибудь справится, а вот девиц придется тебе, Ерёма, воспитывать. Я тебе сочувствую, учти.

— Кто тебе сказал, что нас с Ольгой старшими назначили? — поразился юноша. — Над кем старшими?

Мариэтта, не особо чванясь, коротко описала свое понимания сложившейся ситуации. Она быстро поняла, что оказалась на особом положении. Если всех других разобрали учителя и инструкторы и сразу принялись совершенствовать врожденные таланты, то с ней беседовали все преподаватели по очереди, пытаясь пробудить в ней собственный интерес. Она и мысли пробовала читать — без пользы, и воздействие на материальные предметы ей не удалось.

— Я, конечно, спросила — неужели после всех тестов и испытания на Краю преподаватели школы до сих пор не знают, к чему я пригодна? А здесь, Ерёма, люди честные, врать никто не стал. "Знаем, — говорят, — только эти качества можно развивать исключительно у обладателей оранжевых повязок. А пока придётся заняться чем-либо другим, чтобы ту повязку заслужить". Вот так, прямо и без обид. И поселили меня на первом этаже, вместе с другими, не до конца проверенными. Откровенничать же разрешили только с тобой или с Ольгой. Никто мне не говорил, что вы — старшие. Только ведь догадаться нетрудно.

— Ну, с Ольгой понятно, — задумчиво почесал нос Ермолай, — она с малолетства идет Путем Радуги, знает и умеет столько, что заслужила желтую повязку. Здесь все ясно. Но я-то почему?