Вторая смена

Кухня у Марфы изменилась, причем очень сильно. Без ремонта или перестановок, просто теперь здесь другой человек живет. В доме стало уютнее. Никаких следов ведьмовства, зато самобытно. Марфа ведь никакущая была, а эта Маринка – распустеха, немножко дурочка, но с нормальной, широкой душой. Все-таки у Старого даже Казнь удачно проходит – мог Марфу в каргу превратить, а сделал порядочным человеком.

– …познакомились на остановке автобусной. Но это же неважно, правда?

– Разумеется. – Я незаметно стряхиваю крошки с табурета. А Марфа трепещет чайником (уже потускневшим и в потеках заварки), шебуршит содержимым холодильника и тараторит о своем быстротечном, стрекозином счастье:

– …и хозяйственный. Ну не знаю, я же и сама все могу сделать, но знаешь, так приятно, когда сидишь за столом, как королева, а за тобой ухаживают!

– Ага. Марф… Мара, я за тебя так рада на самом деле!

– Ой, ты сейчас смеяться будешь! Я когда одна сплю, мне кошмарные сны снятся. А он на ночь остается и…

– И там уже не до кошмаров, ага? – медленно подыгрываю я. Это не сны, а настоящие воспоминания о Марфиной прошлой жизни. Или даже всех жизнях. Ведьмовская суть, похороненная заживо, пытается до нее, не слышащей, докричаться. Чем старше будет становиться бывшая Марфа – тем сильнее ей жить захочется. Организм посопротивляется напоследок. Долго. Очень долго. И в этом полустарческом забытьи ей многие вещи мерещиться начнут. Вплоть до крылатых кошек…

– Тебе с сахаром или без сахара, я не помню?

– Как всегда, две ложки, – вру я. Я в чай кладу мед. И коньяка пару капель.

– Ой, чего-то у меня это из головы вылетело, прости… Ты знаешь, я с Нового года нормальный чай пить разучилась. Категорически просто. Все время в него хочется какой-нибудь травки добавить. Мяты или зверобоя.

– А ты каркаде попробуй! – мрачно советую я, прихлебывая пойло с кучей цветочных отдушек. Тоже прошлое отдается – у нас в заварку чего только не ссыпают: и забей-траву, и кошкины слезки. Еще бывает зерничный чай, им память промывают. Маринка про такие вещи не помнит. А организм по старой памяти своего требует.

– А про своих-то расскажи, а то я все треплюсь и треплюсь… – Марфа устраивается напротив меня с пестрой кружкой в руках. Несерьезная вещь. Мне сложно представить, чтобы у настоящей Марфы такое водилось в хозяйстве.

Нет у меня сейчас сил и желания придумывать несуществующих мирских. Хотя на самом деле я очень люблю Импровизацию. Она на детскую игру похожа. Когда хватаешь ближайшую куклу, награждаешь ее новым прозвищем и функциями и быстро включаешь в сюжет: «А давай к ним потом приехала бабушка?»

– У вас все нормально?

– Абсолютно, – обреченно рассказываю я. – Мой балбес третью неделю в завязке, вчера вообще всю зарплату мне отдал.

– Молодец, – грустнеет Марфа, искреннее жалея меня, живущую с пьющим мужем.

– У паразита нашего все тоже хорошо, скоро в колледже восстановится. Главное, чтобы под призыв не попал, – гоню я дальше. – В общем, все более-менее… – Я никак не могу повернуть голову, отвести взгляд от перстня на Марфиной правой руке. То самое кольцо с алмазом, которым Старый венчал ведьму со смертью.

– Ты тоже заметила? Слушай, это просто чудо какое-то. Вроде оно мне по наследству от прабабки перешло. Я его теперь вообще не снимаю. Как надела – прямо сразу все поперло, ты представляешь! И сплю в нем, и в бассейн хожу!

Я прекрасно представляю, в чем тут секрет: кольцо невозможно снять. Оно в Марфу вплавилось до такой степени, что в голову не придет с ним расстаться. Оно с пальца никогда не будет соскальзывать, ни один вор его не заметит никогда в жизни. Разве что потом, когда Марфа совсем умрет, наверное, можно будет попробовать. Хотя я про это точно не помню. Надо у Старого при случае спросить. Или у Ленки… Ой, Ленка! Я же сейчас в суд опоздаю!

– Прости, у меня на самом деле времени в обрез. Я буквально на секунду забежала. Ты в фотиках разбираешься? А то достала сегодня, а там то ли вспышка барахлит, то ли он сам разряжается, я не пойму.

– А у него зарядник какой? Давай к моему попробуем прикрутить, вдруг подпитается? – искренне сочувствует мне незнакомая мирская женщина Маринка.

Я пробую. Несусь в прихожую и выгребаю из сумочки цифровую «мыльницу».

– Марина, я закурю?

– Да не вопрос! – Марфа мечет на стол новехонькую пепельницу – из Туниса или из Египта. Вынимает пачку разноцветных, как детские мелки, сигарет. Их на этой кухне курила бывшая невеста, трогательная смертница Соня, мой персональный, личный косяк. Я кашляю, не успев затянуться, а потом неловко протягиваю Марфе «мыльницу». И чуть не дотрагиваюсь до кольца. Оно мне никакой беды не сделает, но все равно не могу. Столбенею.

– Вроде нормальная вспышка. – Марфа-Маринка крутит фотоаппаратик в руках, тыкает поочередно в кнопочки. – А вот это кто?

– Точно нормальная? – Я приподнимаюсь с табуретки и наконец-то подхожу к бывшей Марфе вплотную. Она же покойница, чего ее бояться. – Ну давай ты меня щелкнешь, сейчас проверим.

– Лучше я тебя. – Я не сразу, но протягиваю руку.

– Сейчас отдам. А это кто?