Второе открытие Америки

«Огромная туча мошки» (это выражение монахов) висит только над Ориноко и над его притоками; по мере удаления от рек туча рассеивается, и вы составили бы себе совершенно неправильное представление о Гвиане и Бразилии, если бы судили об этом огромном лесе шириной в 400 лье, расположенном между истоками Мадейры и Нижнего Ориноко, по речным долинам, которые его пересекают.

Я узнал, что мелкие насекомые из семейства длинносяжковых двукрылых насекомых, подобно обезьянам-ревунам, время от времени переселяются. В некоторых местах в начале периода дождей появляются разновидности комаров, чьих укусов раньше не ощущали. На берегах Магдалены нам сообщили, что некогда в Симити не знали других Culex, кроме jejen. Там ночи проходили спокойно, так как jejen не является ночным насекомым.

С 1801 года крупный комар с голубыми крыльями (Culex cyanopterus) стал появляться в таком несметном количестве, что бедные жители Симити не знают теперь, как обеспечить себе спокойный сон. В болотистых протоках (esteros) у острова Бару, близ Картахена-де-лас-Индиас, водится беловатая мошка, называемая кафафи. Она едва различима невооруженным глазом и причиняет очень болезненные опухоли.

Toldos, то есть хлопчатобумажную ткань, служащую для защиты от комаров, надо намочить, чтобы кафафи не могли проникнуть в отверстия между перекрещивающимися нитями. Это насекомое, в других местах, к счастью, довольно редкое, в январе поднимается по протоке, или dique, Маатес до деревни Моралес. Когда мы в мае прибыли в нее, то обнаружили там Simulies и Zancudos, но jejen уже не было.

Небольших видоизменений в пище и в климате оказывается, вероятно, достаточно, чтобы у одних и тех же видов москитов и комаров изменилась действенность яда, который эти животные выделяют из своих острых хоботков, зубчатых у нижнего конца. На Ориноко самые докучливые насекомые, или, как говорят креолы, самые свирепые (los mas feroces), водятся у больших порогов, в Эсмеральде и в Мандаваке.

На Магдалене, в особенности в Момпосе, Чилоа и Тамаламеке, страх наводит Culex cyanopterus. В этих местах он крупнее и сильнее; ноги у него темнее. Трудно удержаться от улыбки, когда слышишь спор миссионеров относительно роста и прожорливости mosquitos в различных районах по течению одной и той же реки. В центре края, где не знают, что происходит в остальных странах земного шара, это излюбленная тема разговоров.

«Как мне жаль вас! – сказал, когда мы уезжали, миссионер с Raudales миссионеру с Касикьяре. – вы, как и я, живете один в этой стране тигров и обезьян; рыбы там еще меньше, зной еще сильней; но что касается моих мошек (mis moskas), то могу похвалиться, что одна моя стоит трех ваших».

В Америке народ создал свои теории о полезности климата и о патологических явлениях – ничем не уступая в этом отношении европейским ученым; и эти теории, так же как и у нас, диаметрально противоречат друг другу в различных провинциях, на которые делится Новый Свет. На Магдалене обилие mosquitos считают неудобным, но очень благоприятным для здоровья обстоятельством.

«Эти насекомые, – говорят тамошние жители, – устраивают нам маленькие кровопускания и предохраняют, в исключительно знойной стране, от tabardillo[180]

, скарлатины и других воспалительных болезней». На Ориноко, берега которого весьма опасны для здоровья, больные винят mosquitos во всех своих страданиях. «Эти насекомые рождаются от гниения и усиливают его; они воспаляют кровь (vician у encienden la sangre)».

Было бы бесполезно опровергать здесь народные верования, будто mosquitos оказывают благотворное действие местными кровопусканиями. Даже в Европе жителям болотистых мест небезызвестно, что насекомые раздражают кожную систему, а вводимый ими в ранки яд усиливает ее деятельность. Укусы усугубляют воспалительное состояние кожных покровов, а вовсе не уменьшают его.

Тот, кто долго прожил в краях, кишащих mosquitos, испытал, как и мы, что радикального средства против мучений от насекомых не существует. Индейцы, вымазанные краской оното, глинистой землей или черепашьим жиром, ежесекундно бьют себя изо всех сил ладонями по плечам, по спине и по ногам, как и те, чье тело не раскрашено. Вообще сомнительно, чтобы окраска чему-либо помогала; во всяком случае, она не дает никакой гарантии.

Европейцы, недавно прибывшие на Ориноко, Магдалену, Гуаякиль или Чагре (я называю четыре реки, где насекомые страшнее всего), сначала закрывают лицо и руки; вскоре они начинают ощущать невыносимую жару, им надоедает полная бездеятельность, на которую они себя обрекли, и в конце концов они оставляют лицо и руки открытыми.

Люди, которые пожелали бы отказаться от всякого рода работы во время плавания по рекам, могли бы привозить из Европы какую-нибудь специальную одежду в виде мешка, чтобы прятаться в нем, открывая его лишь каждые полчаса; такой мешок должен быть растянут кольцами из китового уса, так как простая маска и перчатки были бы невыносимы. На Ориноко мы спали на земле, на шкурах или в гамаках, а потому не могли пользоваться пологами от комаров (toldos).