Второе пришествие

Женщина билась в руках мужчин. С неожиданной силой она вырвалась и бросилась на середину пожарища, где еще светились головешки и пробегали голубые мотыльки пламени. Мужчины успели остановить ее у самого огня, вывели на край пепелища и посадили в пожелтевшую, тронутую недавним пламенем траву. Женщина упала на траву и зарыдала. Люди обступили ее и утешали, как могли.

К горлу Иисуса подступил ком, на глазах накипали слезы. Он почувствовал такую острую жалость, будто в него вселились все боли и скорби людские, все горе человечества.

“Какой он однако впечатлительный, как переживает”, — с симпатией подумал президент, видя, как у его соседа вздрагивают плечи.

Иисус открыл дверцу и выскочил из машины, забыв о величественности осанки. Он не шествовал, а бежал, полы его хитона развевались.

В толпе послышались возгласы, люди, узнав гостя, расступились.

Женщина подняла голову. В ее обезумевших от горя глазах вспыхнула искра надежды. Она вскочила на ноги и тут же рухнула перед Иисусом на колени.

— Прости меня! — кричала она, сложив руки на груди. — Прости! Не верила в тебя. Но сейчас верю. Всю жизнь буду стоять на коленях и молиться. Только спаси ее! Спаси!

— Успокойся, мать, — сказал Иисус, положив руку на ее голову, — и не надо на коленях.

Он подошел ближе к пожарищу.

— Вызываю вас… — заговорил Бог, и заговорил неожиданно для себя слишком взволнованно и тихо. Вскоре голос его окреп. Воздев над пепелищем руки, он ликующе и звонко воскликнул:

— Люди, вызываю вас к жизни! Вам говорю я. Слышите? Восстаньте из пепла и огня!

И тут произошло поистине ослепительное чудо, поразившее до онемения присутствующих и всколыхнувшее затем весь мир.

Очевидцы, в том числе и журналисты, сумевшие даже сделать несколько снимков, рассказывали потом, что их на какой-то миг опалило жаром. Неистово, с неправдоподобной скоростью закрутились клубы дыма, заплясали красные полотнища пламени. Из клокочущего и гудящего огненного ада донеслись треск рухнувших стропил и крики, от которых у очевидцев вставали волосы дыбом даже много дней спустя, когда они старались спокойно рассказать о случившемся. То были страшные крики горящих людей!

Все это длилось однако две—три секунды. Дым, почему-то падающий с неба, исчез. Его будто всосала в себя земля. Перед глазами предстал кокетливый загородный двухэтажный дом, окрашенный в голубую краску и опоясанный столь же внезапно возникшим палисадником. Кусты в палисаднике бриллиантово сверкали утренней росой. На раскрытых окнах чуть колыхались занавески. Из дома неслись веселые голоса, детский смех, а на подоконнике в первом этаже сидела кошка и умывалась. Из окна выглянула девушка лет двадцати и, увидев ту самую недавно убитую горем, а сейчас крайне изумленную пожилую женщину, радостно воскликнула:

— Мама! Мама приехала!

Она выскочила из дома и бросилась в объятия счастливо зарыдавшей матери.

— Что ты, мама? Что с тобой?

— На колени, доченька. На колени перед тем, кто вас всех спас!

— Что ты, мама? Нас никто не спасал.

Иисус стремительно бросился к машине, сел и захлопнул дверцу.

— Едем! — взволнованно воскликнул он. — Скорей!

Президент Мелини не способен был вымолвить ни слова. Шофер, вытаращив глаза, тупо взирал на молниеносно вынырнувший из огня дом.

— Что же вы?! — рассердился вдруг Иисус и толкнул шофера в спину. — Не слышите? Едем отсюда!

Шофер бросил руки на рулевое управление. Машина судорожно подпрыгнула на воздушных подушках и выскочила на шоссе. Вскоре шофер выровнял ход машины, и воздушные подушки внизу мягко, еле слышно шелестели. Никто не заметил, что ехали они в противоположную от города сторону, к морю.

Президент по-прежнему молчал. Да и сам Иисус притих, несколько удивленный случившимся. Его самого на краткий миг испугали таящиеся в нем безграничные возможности. Испуг вскоре прошел: он вспомнил о божественной трансценденции. Такое всемогущество дано ему не случайно. Иисус испытывал необычайный подъем духа: кто теперь посмеет усомниться, что он Бог!

— Да-а, признаюсь, — заговорил наконец президент. — Признаюсь, синьор… Это впечатляет.

— Я еще не то могу, — весело, с некоторым бахвальством заявил Иисус. — Что, например, делают люди вон там, справа? Пытаются срыть гору?

— Да, идет прокладка дороги.

— Но ведь это работа на полгода. Остановись на минуту, — попросил Иисус шофера.

Машина встала на обочине дороги.

— На горе, как я понимаю, никого нет. Идут взрывные работы, — сказал Иисус.

Он вышел из машины, поднял руки и вытянул свои длинные, как у музыканта, пальцы. Иисус знал, что сейчас, как и во всех предыдущих случаях, можно обойтись и без театральных жестов. Но к ним он уже привык. Да и со стороны выглядело все очень красиво и эффектно: гора словно повиновалась тонким пальцам. Она всколыхнулась и поднялась ввысь.