Второе пришествие в гневе

Кроме этой шпаргалки, из которой парком химической промышленности и одновременно зампред Совнаркома СССР с удивлением узнал, что атом состоит из частиц, Курчатов с командой, куда вошли Зельдович, Кикоин, Алиханов и Флеров, разрабатывал стратегию развития будущих отраслей атомной промышленности. В течение почти двух месяцев в номере гостиницы «Москва», где поселился Курчатов, готовилась сначала записка для ГКО с обоснованием возобновления исследований по ядру, а затем и программы работ по строительству разделительных заводов, испытательных полигонов, урановых рудников и обогатительных фабрик. Наконец, 12 февраля 1943 года ГКО принимает постановление о создании секретного центра по исследованию и координации работ, связанных с ядерным оружием — так называемую лабораторию № 2. Позже ее переименовали в ЛИПАН — лабораторию измерительных приборов Академии наук СССР, а затем — в Институт атомной энергии — ИАЭ.

В феврале же Первухин вызывает в Москву директора одного из химзаводов своего наркомата — Владимира Гончарова — и назначает его заместителем лаборатории № 2. Руководить лабораторией поручили решением ГКО от 10.03.43, конечно, профессору Курчатову. А немного позже, 29 сентября, указом Сталина Курчатова назначают академиком. Именно назначают, ибо за все семидесятилетие большевистского ига академиков, как правило, не выбирали, а назначали по указанию ЦК… До войны Курчатов два раза баллотировался на выборах в АН СССР и оба раза был завален, хотя выполняемые им и его коллективом исследования были работами мирового класса. Кивали на то, что он беспартийный, на какие-то сомнения по пятому пункту анкеты, на то, что его исследования «далеки от практики»…

В своей первой записке в ГКО Курчатов основывает программу получения ядерной взрывчатки на разделении изотопов урана. Но вот из одной короткой развединформации он узнает, что продукты сгорания природного урана в реакторе — в основном, тяжелого изотопа — могут быть использованы в качестве материала для бомбы.

«Ознакомившись с американскими данными по этому вопросу, — пишет Курчатов, — я смог установить новое направление в решении всей проблемы. Перспективы этого направления необычайно увлекательны. Бомба будет сделана из „неземного материала“, исчезнувшего на планете… До сих пор в нашей стране работы по… эка-осмию не проводились. Все, что известно в этом направлении, было выполнена профессором Мак-Милланом (Калифорния, Беркли)… Можно с несомненностью утверждать, что соответствующий материал у проф. Мак-Миллана имеется… В связи с этим обращаюсь к Вам с просьбой дать указание Разведывательным Органам выяснить, что сделано в рассматриваемом направлении в Америке.

О написании этого письма не говорил никому.

Экземпляр единственный.

Проф. Курчатов.

22.03.43 г.»

…И уже летом 1943 года Курчатов ставит на первое место плутониевую бомбу и, как следствие этого, строительство реактора, в котором появится ружейный плутоний. Правда, о том, что «пушечный» метод подрыва, который предложил Флеров для урана, не годится для плутония, Курчатов еще не знает. В СССР этого не знал никто, ибо никто над этим даже не задумывался. Об этом разведка сообщит лишь два года спустя…

Несколько десятков человек в здании Сейсмологического института в Замоскворечье, занимавшие ряд комнат и подвал, проводили опыты и ломали себе головы над тем, как создать технологическое оборудование для выделения неизвестного элемента с неизвестными тогда свойствами и, естественно, с неизвестной никому технологией самого выделения…

Дело двигалось очень медленно. В 1944 году в лаборатории было всего 83 человека — это вместе с рабочими, водителями и техниками. Получив из американских источников информацию о работе по созданию сверхмощного оружия, в правительстве отнеслись к ней недоверчиво. Но все же решили на всякий случай создать организацию, которая занялась бы этим делом…

Дело сдвинулось с мертвой точки, когда из США был налажен в буквальном смысле слова непрерывный поток разведывательной информации. Единственным человеком, который допускался к чтению разведсводок, являлся Курчатов.

«Мы тогда не знали, что Курчатов читает разведданные и очень удивлялись его необычайным предвидениям, — вспоминает профессор Головин. — Так, например, он на семинарах буквально подталкивал теоретиков к рассмотрению гетерогенного реактора. Выходило, что он знал ответы на многие вопросы, которые пока еще и не возникали».

Схему гетерогенного реактора советской разведке передал итальянский ученый Бруно Понтекорво, работавший в команде Ферми. После ареста Фукса в Харуэлле — ядерном центре Англии, работавший там Бруно почувствовал усиленное внимание контрразведки и бежал с семьей в СССР, где жил до своей кончины в Дубне…