Второго Рима день последний

– Мне этого не требуется. Я твёрдый, если только сохраняю самообладание.

Он заинтересовался:

– Что значит твёрдый? У тебя есть какой-то талисман? Может, ты заколдован? Или носишь в кармане вербену? Впрочем, все способы хороши, если в них веришь.

На столике при кровати лежала длинная серебряная игла.

– Смотри,– произнёс я и стал вполголоса проговаривать одно из заклятий арабских дервишей. Потом взял иглу и быстро проткнул ею мышцу руки, так что остриё иглы вышло с другой стороны. Кровь не появилась.

Он снова покачал головой.

– Почему же тогда рана твоя воспалилась?– спросил он с сомнением. – Почему не лечится она сама по себе и не затягивается, если ты такой твёрдый?

– Разволновался, забылся,– ответил я. – Будь уверен, рана заживёт. Послезавтра буду снова годен к службе.

2 марта 1453.

Солнце пригревает. На перекрёстках улиц и в садах жгут прошлогодние листья. Светло-зеленые побеги выстрелили из щелей в пожелтевшем мраморе. Водостоки Акрополя раскрашены лепестками весеннего разноцветья. В порту гомон до поздней ночи. В вечерней тишине до моего дома долетает музыка. Никогда я не видел таких великолепных закатов солнца, как в эти вечера: купола пылают, а портовая бухта между холмами и взгорьями лежит чёрная как чернила. На другой её стороне ярким пурпурным светом горят стены и башни Пера, отражаясь в чёрной воде.

Сегодня, когда я с горькой тоской в сердце сидел, наблюдая закат солнца, ко мне подошёл мой слуга Мануэль и вдруг заговорил красиво.

– Господин, весна пришла, а турки ещё не появились. Неразумные птицы гоняются друг за дружкой и в страсти хлопают крыльями. Воркование голубей мешает людям спать по ночам. Ослы в конюшне патриарха орут так истошно, что даже люди сходят с ума. Господин, человеку плохо одному.

– Что такое?– воскликнул я удивлённо. – Уж не собираешься ли ты жениться, невзирая на свою седую бороду? Или хочешь выпросить у меня денег на приданое для дочери одной из своих многочисленных кузин?

– Господин, я думаю только о твоём благополучии,– ответил он обиженно. – Я знаю тебя и мне известно о твоём высоком происхождении. Я понимаю, что тебе позволительно делать, а чего нет. Но весна может даже у очень знатного человека разбудить волнение в крови, и в этом нет разницы между кесарем и убогим пастухом. Я совсем не хочу, чтобы ты возвращался домой в окровавленной одежде, еле держась на ногах, так что у меня чуть не случился сердечный приступ от страха и огорчения. Поверь мне, в этом городе опасность таится в тёмных проёмах ворот и в окружённых стенами дворцах.

Он потирал ладони, избегая моего взгляда, колебался и раздумывал, как бы ему лучше сказать.

– Но всё можно устроить,– наконец произнёс он многозначительно. – Ты удручён и неспокойно спишь по ночам. Об этом болит моё сердце. Конечно, я не такой человек, чтобы хитростью выведывать твои дела. Я знаю своё место. Но трудно не заметить, что уже давно к нам не заходит тот милый гость, при виде которого лицо твоё пламенело от радости. И вот теперь ты пришёл домой в крови с головы до пят, из чего можно сделать вывод, что всё обнаружилось, и ты страдаешь от вынужденной разлуки. Но время лечит все раны. А ещё для каждой из них существует лечебный бальзам. Даже для раны сердечной.

– Замолчи,– сказал я. – Если бы этот закат не сделал меня больным от тоски, я бы уже давно дал тебе по губам, Мануэль.

– Не пойми меня превратно, мой господин,– поспешно произнёс он. – Но мужчине в твои годы нужна женщина, если только он не монах или каким-либо иным способом не посвятил себя божественным размышлениям. Это закон природы. Почему бы тебе не жить полной жизнью то недолгое время, что нам ещё осталось? У меня есть к тебе предложение, даже два, если ты не поймёшь меня неверно.

На всякий случай он отодвинулся, сделался как бы ещё меньше, чем был всегда, и продолжал.

– Дочь моей кузины, молодая вдова в расцвете лет, в результате несчастного случая потеряла мужа почти сразу после свадьбы, так что осталась практически нетронутой. Она видела тебя в городе, когда ты проезжал мимо верхом, и отчаянно влюбилась. Она постоянно донимает меня просьбами привести её в твой дом и познакомить с тобой. Это порядочная и хорошо сложенная девушка. Ты бы оказал честь всей нашей семье, а она была бы просто счастлива, удели ты ей внимание на одну или пару ночей. Ни о чём больше она не мечтает, а ты бы уже сам решил, какого подарка она будет достойна, когда тебе надоест. Таким образом, ты совершишь доброе дело и одновременно дашь своему телу успокоение, в котором оно нуждается.

– Мануэль,– ответил я. – Спасибо тебе за твои благие намерения, но если бы я отвечал на желания каждой женщины, которая бросила на меня взгляд, то только женщинами бы и занимался. С юности на мне лежит проклятие: меня желали больше, чем желал я. Но когда я от всего сердца желал кого-нибудь, то эта особа не разделяла мои желания. Поверь, я бы лишь усугубил печаль и боль дочери твоей кузины, если бы взял её в постель, не любя, а только чтобы согреть своё тело.

Мануэль тут же согласился со мной.