Второго Рима день последний

На оба предложения по политическим соображениям наложил вето и кесарь Константин. Турецкие галеры стоят на якоре в Золотом Роге на стороне Пера. Берег тоже принадлежит ей, хотя и расположен за пределами стены. А значит, нельзя предпринимать никаких действий без предварительных переговоров с генуэзцами из Пера. И даже если султан нарушил нейтралитет Пера, расположив войска возле порта, это не даёт право Константинополю на подобные действия. Франц поддержал кесаря и добавил, что Константинополь не может себе позволить поссориться с генуэзцами, даже если султан решится на такой шаг.

Венециане кричали, крепко выражаясь, что лучше уж сразу сообщить обо всём султану, чем генуэзцам, предателям христианства. Они были уверены, что султан только с тайной поддержкой Пера мог перебросить корабли в Золотой Рог.

Тогда Джустиниани вытащил свой огромный двуручный меч и крикнул, что готов защищать честь Генуи против одного, двух или сразу всех членов венецианского совета из двенадцати человек. Это несправедливо и позорно, кричал он, готовить план нападения, не выслушав сначала генуэзских шкиперов. Их корабли подвергаются той же опасности, что и венецианские, и принимают такое же участие в обороне. И недостойно со стороны венециан пытаться таким поступком поправить свою потрёпанную честь.

Кесарь вынужден был встать перед ним с распростёртыми руками, чтобы его успокоить. Потом со слезами на глазах он утихомиривал разбушевавшихся венециан.

Наконец, слово взял венецианин, капитан Джакомо Коко, тот самый, который прибыл осенью в Константинополь из Трапезунда, хитростью пройдя Босфор, несмотря на турецкую блокаду, не потеряв при этом ни одного человека.

Это муж жёсткий, предпочитающий разговорам дело, но порой в его глазах появляется блеск озорства. Подчинённые его боготворят и рассказывают многочисленные истории, в которых он проявил себя как искусный и сметливый моряк.

– Чем больше поваров, тем хуже суп,– сказал он. – Если что-то предпринимать, то немедленно, внезапно и не посвящая в это дело больше людей, чем необходимо. Достаточно одной галеры, обложенной снаружи мешками с шерстью и хлопком для защиты от пушечных ядер. Под её прикрытием на многочисленных вёсельных лодках и малых судах мы сможем подойти к турецким кораблям и поджечь их прежде, чем турки опомнятся. Я сам охотно возглавлю эту операцию при условии, что вы перестанете болтать, и что всё произойдёт уже сегодня ночью.

Несомненно, это было хорошее предложение, но кесарь считал, что нельзя обижать генуэзцев. Поэтому план Коко приняли в принципе, но решили отложить мероприятие на несколько дней для его уточнения и согласования с генуэзцами. Чтобы не обидеть Коко, его назначили командиром. Джакомо Коко пожал плечами и рассмеялся:

– Мне везло и даже слишком, но нельзя же рассчитывать на чудо. Я не спешу на небо. Покаяться и принять святое причастие успею всегда. Если не провести операцию сегодня, то уже завтра меня ждёт верная смерть.

Джустиниани ничего мне не рассказал, а только заметил:

– От флота зависит, какие ответные шаги мы предпримем. Турецкие галеры в Золотом Роге не представляют никакой угрозы для венецианских кораблей. Максимум на что они способны – это подкрасться в темноте и поджечь один из них. Гораздо хуже то, что теперь нам придётся укреплять портовую стену. До этого времени на ней находилась лишь горстка стражников для наблюдения. Сейчас я буду вынужден держать там силы, достаточные, чтобы помешать попыткам турок высадиться со стороны бухты. Этой ночью султан Мехмед, бесспорно, сравнялся с Александром и намного превзошёл Ксеркса, короля персов, совершавшего подвиги в этих водах. Правда, уже давно корабли перетаскивают по суше, но ещё никогда это не происходило в столь трудных условиях и в таком большом масштабе. Пусть венециане, сколько пожелают, хвастают своими кораблями. На меня большее впечатление произвело военное искусство Мехмеда. Только действиями без единого выстрела одной лишь угрозой он вынудил меня перестроить оборону и распылить силы.

Он взглянул на меня из-под бровей и добавил:

– Кстати, мы с кесарем пришли к выводу, что мегадукс Лукаш Нотарас заслужил новое повышение за свои заслуги при обороне города. Не помню, говорил ли я тебе об этом. Завтра утром в центре города у храма Святых Апостолов будет объявлено о его назначении командующим резервными войсками. Защиту стен я поручу кому-нибудь другому и одновременно пошлю туда новых людей.

– Джустиниани,– сказал я. – Он тебе этого никогда не простит. В его лице ты унижаешь весь греческий народ, церкви и монастыри, священников и монахов, сам греческий дух.

Джустиниани подмигнул мне:

– Значит, и через это я должен пройти ради княжеской короны. Я не прощу себе, если однажды ночью греческий дух откроет ворота и впустит турок с этих самых кораблей.

Он что-то пробурчал себе под нос и добавил:

– Греческий дух…., да, подходящее слово. Все мы должны его остерегаться, даже кесарь.

Я кипел от гнева, хотя и понимал его правоту.