Второго шанса не будет

– А ты, друг ты мой ситный, вспомни конец прошлого века, – Людоед протянул в соединяющее две кабины окно свою руку и хлопнул по плечу космонавта. – Ну, вспомни. Вспомни, что в матушке России творилось. Развал. Грабеж огромного государства. В правительстве люди с двойным и тройным гражданством. Президент тогда был вообще зомби. Война еще. Вспомни. Ты не помнишь, как на наших рейдах безнаказанно шныряли ихние подлодки? Как отрубали электричество нашим стратегическим объектам? И не батальон стройбата какой-нибудь. А именно стратегические объекты. Как танки расстреливали конституцию помнишь? Как бандиты наскоком город захватили на Ставрополье, и потом наша власть их торжественно проводила в их родовые аулы? Как школьников вчерашних отправили на отсечение голов под елочку новогоднюю, а потом кремлевские морлоки капитулировали тем головорезам? Твою мать, Андрей, ядерная держава капитулировала перед кучкой уголовников! Какого хрена ты удивляешься?! Кто мог это сделать говоришь?! Да каждый второй, мать его, опустившийся гражданин этой изнасилованной всеми кому не лень страны мог за вонючую пачку говеных зеленых бумажек спуститься в метро и оставить там эти заряды, которые годами могли там лежать и ждать своего часа! – Людоед вдруг вскочил со своего места и, казалось, что он совсем взбесился, – Чего уставились? Вы в какой стране жили вообще? В той, что во второй мировой выиграла? Нихрена, дорогие товарищи! В той, что проиграла третью мировую, мать ее, холодную войну! Так какого хрена вы тупые вопросы задаете такие?! Удивительно не то, что какая-то сука заминировала метро! Удивительно, что мы смогли в тот день запустить наши ракеты! Вот что удивительно! Удивительно, что у нас еще какие-то самолеты взлететь тогда смогли! Удивительно, что подлодки наши смогли отойти от пирсов своих! И это после перестройки и нашей славной демократии! После того дикого разгрома и повального предательства мы еще что-то смогли сделать! Вот что удивительно!

Он, наконец, уселся на свое место и затих, нервно перебирая в руке очередную горсть патронов от «Калашникова». Никто ничего не мог сказать. И если Сквернослов и Васнецов были представителями более молодого поколения, то и Варяг и космонавты помнили еще то, о чем так эмоционально только что говорил Крест. И видимо они понимали, что Людоед не так уж далек от истины.

Луноход остановился.

– Что там? – угрюмым голосом спросил Варяг у Юрия.

– Это… ведь… Красная площадь?… – сдавленно проговорил Алексеев.

Московский Кремль и его знаменитая Спасская башня, собор Василия Блаженного и мавзолей давно исчезли. Они теперь были лишь легендой и частью воспоминаний тех, кто помнил, что они когда-то находились здесь. Теперь это была холмистая снежная пустошь, накрывающая саваном смерти руины сердца страны. Кремль, не как символ власти, какой бы она не была, но как символ истории России и как сердце Родины, не существовал уже долгие годы. И это теперь было символом непоправимой катастрофы и невосполнимой утраты былого. Погибли ведь не только многие миллионы людей. Но и их достояние, неумолимо пересекающее границы эпох и делающее историю осязаемой и близкой. Но не теперь. В этой эпохе нет место связующим символам времен. Здесь лишь руины и призрачная надежда выжить.

– Туда, – указал рукой вздохнувший Илья. – Через Площадь революции и Лубянку. Потом курс на Измайловский парк. На этих территориях только пси-волки и крысы-мутанты.

– Мы что, должны ехать через территорию чудовищ? – Сквернослов удивленно посмотрел на Людоеда.

– Поверь мне, парень, это гораздо лучше, чем идти через территорию людей, – усмехнулся Людоед, – Поехали. До рассвета нам надо покинуть Москву.

18. ЛИСТОПАД