Второго шанса не будет

Они жили в одном подвале и делили это жилище еще с двумя десятками человек. Это были довольно комфортные условия для жизни. Хотя и ближе к окраине Надеждинска. Подвал обширный. Достаточно глубокий и в нем можно было выживать многие годы, что и старались делать люди последние двадцать лет, с тех пор, как случилось то, что положило конец всему. По странному и счастливому стечению обстоятельств, во время всеобщего конца, сам городок Надеждинск не пострадал. Ближайший ядерный удар пришелся по Калуге. А это почти сорок километров западнее. И бомба там была слабая. Во всяком случае, по сравнению с той, что рванула много севернее, в Москве. Николай практически ничего не помнил о том времени. Когда все началось, ему было три года. Сквернослову было девять и он, бывший воспитанник детского дома, иногда начинал рассказывать своему соседу, двадцатитрехлетнему Коле Васнецову, разные истории о жизни «до того как» и о том что происходило, когда все началось. Славик был тот еще баламут и всерьез его рассказы Николай не воспринимал, однако всегда слушал с интересом и гордился тем, что он и этот молодой человек, помнивший совершенно другую эпоху, закадычные друзья. Коля часто спрашивал у друга, как вышло, что Надеждинск, в котором располагалась воздушно-десантная дивизия, военный аэродром и уйма военных складов, не пострадал от воздушного удара. У Вячеслава было три варианта ответа, которые зависели от его настроения. Когда у Сквернослова настроение было плохое, он говорил – «просто нашего городка ни на одной карте не было». Если он был чем-то озабочен и обеспокоен, то говорил – «радуйся, дурак, что не ударили». Если Сквернослову было весело, а это бывало довольно часто, то он хлопал друга по плечу и отвечал – «так не успели они, мы по ним тоже шмальнули будь здоров!». Такие ответы, впрочем, давал любой житель Надеждинска. И каждый понимал, что истинная причина, наверное, совеем иная. Или просто счастливая случайность. Во всяком случае, когда начался эпилог человечества, город уцелел. И по этой причине уцелели и его жители. Около девяти тысяч человек. И детдомовец Слава Сквернослов уцелел. В тот день приехала экскурсия с детьми из Калужского детского дома. Их привезли на большом желтом автобусе на экскурсию в ту самую дивизию ВДВ, где служил отец Коли. Было лето. Очень жаркое лето. Тогда все говорили о глобальном потеплении. И Николай из всех своих детских воспоминаний хорошо помнил только снег, который выпал на новый год. И все этому снегу очень радовались. То был последний новогодний праздник человечества. Снега тогда было мало. Нетипично для России и для этих краев мало. А лето потом, было нетипично жарким. После полудня весь городок заполонил шум самолетов с расположенного рядом военного аэродрома. По городу носились уазики, собирая всех военных, кто по разным причинам был не на службе. В Надеждинске, который по сути своей был военной базой и чье население так или иначе было связано с военной службой и деятельностью базы, поползли тревожные слухи. В Москве какой-то мощный взрыв. Террористы? Авария? Никто толком ничего не знал. Военные тщетно пытались связаться с генштабом. Но телевещание, радио, сотовая и всякая другая связь в одночасье перестали работать. Потом на аэродром вернулся первый самолет. Истребитель. Его выбросило с полосы на большой скорости. Тяжелораненого пилота сумели достать из горящей боевой машины. Когда скорая везла его в госпиталь, он повторял одно и тоже:

«Москвы нет больше! Там только огонь! В Обнинске огненный смерч! Калуги нет! Я видел гриб! Я его видел! Это конец!!!»

Когда скорая приехала в госпиталь, то на носилках, которые достали из машины, лежал уже мертвый пилот.

Николай все это знал из рассказов представителей более старшего поколения. Знал он, что в тот день вернулось еще несколько самолетов. Два разбилось при посадке. Люди потом поняли почему. От того, что пилотам довелось увидеть своими глазами, от того, что они осознали как страшную истину, они буквально сходили с ума. Те, кто все же благополучно приземлился, говорили одно и тоже. Началась тотальная ядерная война.

* * *

Слава и Николай прошли мимо огороженных досками, кирпичом, или железными листами, кабинок, являвшихся квартирами людей. Молодые люди старались не шуметь. Была глубокая ночь, и жители подвала отдыхали. У входа в подвал их ждали три вооруженных автоматами человека. Вахтер, пожилой Игорь Леонидович. Бывший летчик. Один из тех немногих, кто видел своими глазами ядерный взрыв. Он охранял вход в это жилище. В каждом подвале Надеждинска были вахтеры. Двое других, это Эмиль Казанов и капитан Гусляков. Обоим было уже за сорок и оба из бывших десантников. С ними Николаю и Вячеславу выходить сегодня в дозор.

– Вы чего так долго, салаги? – хмуро произнес капитан, натягивая на лысую голову обшитый волчьим мехом капюшон своего бушлата. – Коля, ты что ли опять никак не проснешься?

– Проснулся уже, – проворчал Васнецов.

– Готовы? – в тоне капитана продолжало сквозить недовольство.