Второго шанса не будет

– Неужели вот так просто отпустим? – послушался другой голос.

– Комиссар сказал.

– Но почему?

– Да не нашего ума это дело. Вот и все.

– А это не связано с тем переполохом, что вечером был?

– А что за переполох был?

– Ты что, тревогу не слышал?

– Я на дальнем в патруле был. С этой тарахтелкой разве что услышишь? Так что случилось-то?

– Говорят, Ежов сбежал.

– Что? Кто сбежал? – голос был удивлен.

– Ежов.

– Ежов? Тот самый Ежов?

– Ну… – другой голос тихо засмеялся, – Других Ежовых у нас, слава богу, нет. Тот самый.

– Куда сбежал…

– А куда тут бежать? К Титорасам конечно.

– Но как же так? Он же такой пост занимал! Неужто он крыса?

– То, что он крыса и так было ясно. Но я вод слыхал, что терпение у товарища Старшины лопнуло. Много гадостей сделал этот Ежов, и было велено его арестовать. Но он как-то понял, что песенка его спета и деру дал.

– Вот сука… кто бы мог подумать…

– Я вот одно не могу понять. Ну мы, простые люди, давно знали что Ежов просто палач голимый. Отчего его совет и Старшина терпели? Почему только сейчас его решили за глотку взять?…

– Погоди…

– Что там?

– Кажется все. Наше дело сделано. Валим.

– Вижу. Поехали.

Двигатели снегоходов снова заурчали.

– Эй! Э-э-эйй! – Заорал Николай, – А как же я! Куда вы?!

Ответа не последовало. Ревя двигателями, солдаты умчались прочь и, Васнецов остался один на один с мраком повязки, ледяным холодом и завываниями порывов ветра. Разумеется. Он этого не учел. Они просто оставили его умирать на холоде. Зачем тратить патроны? Надо просто кинуть связанного человека в снег и все. Холод ядерной зимы сделает все остальное, собирая свой урожай жертвенных людей-овец. Даже страшно не было. Было безумно обидно за такой финал. Было стыдно перед друзьями за свое поведение. Сейчас он надеялся лишь на одно. Чтобы с ними было все в порядке. Он этого очень хотел. Сейчас, перед лицом неминуемой смерти он мысленно просил их о прощении и желал им надолго его пережить. А за себя было безумно обидно…

– Коооля… – разнесся шорох совсем рядом.

Он вздрогнул. Какой странный звук у этого очередного порыва ветра.

– Коля, – это был шепот Раны и ее ледяное дыхание, и холодное прикосновение окутали его… Нет. Это всего лишь ветер. Или все-таки Рана? Чего ей надо? Если он сейчас умрет, то они встретятся на том свете, если все это конечно не глупые суеверия… А может он уже умер? Да вроде нет. Он чувствовал свое тело. Связанные за спиной руки совсем отекли. Но он даже замерзать пока не начал. И вообще, если его хотели насмерть заморозить, то зачем комиссар велел ему тепло одеться? А это что за звук? Кто-то идет? Точно! Снег хрустит. Зверь? У каких зверей снег под ногами хрустит? Точно не у хищников. Хотя, кто их знает, новых хищников… Да нет. Это не зверь. Этот хруст похож на человеческие шаги. Снегоступы. Точно. Это снегоступы. Шаги стали слышны совсем близко и вдруг все затихло. Николай напрягся, пытаясь расслышать еще что-нибудь. Кто-то шмыгнул носом. Сделал еще шаг.

– Ты часом не помер? – послышался голос.

– Нет, кажется, а что? – ответил Васнецов после минутной паузы.

– Вставай тогда. Чего валяешься.

– А вы кто?

– Сейчас узнаешь, – человек подошел и помог встать на ноги. Затем сорвал с Николая повязку. Была глубокая ночь, и человека было трудно разглядеть. Тем более что он светил в лицо фонарем. Только когда незнакомец направил луч света на следы снегоходов, Васнецов смог разглядеть что это был кто-то в НАТОвской униформе для арктических широт.

– Интересно как, – пробормотал он. – Тебя значит, тупо выкинули?

– Вы легионер Гау? – спросил Васнецов.

– Я рейнджер периметра Гау. А ты что за ком с горы?

– Я Николай Васнецов. У меня ваша листовка, в нагрудном кармане. Это же пропуск.

Человек поморщился.

– Николай. Васнецов. Ну-ну.

– А вас как зовут?

– Я капрал Вейнард.

– А… – Васнецов замялся, – Вы что, не из России?

– Какая еще Россия? – капрал еще больше поморщился, – Нет такой страны. И мы не носим в легионе этих рабских славянских имен.

У Николая все похолодело от этих слов.

– Но почему…

– Ты глупых вопросов не задавай. – Вейнард извлек из его кармана листовку и, развернув, посветил на нее фонарем. – Ну да. Наша писулька. Однако ты второй за эту ночь. Плохо вам у Старшины, да?

– Они меня сами выгнали, – развел руками Николай.

– А вот это ты никому не говори. Любой ребенок Гау знает, что старшинисты так просто не отпустят. Да еще с листовкой. Тебя бы к стенке поставили.

– Да но…

– Рот прикрой пока, – совершенно спокойно говорил капрал, – И слушай внимательно. Ты бежал. Тебя не привезли, а ты бежал. Никаких снегоходов не было. Ты бежал к Гау и наткнулся на меня. Я тебя поймал. Ты все понял? Если в ТАЙПОЛе узнают что старшинисты привезли тебя к границе с нашей листовкой и просто отпустили, то окажешься в пыточной. Не бывает так, чтобы они отпустили предателя, выкинув у границы врага. Запомни это. Запомнил?

– Да, – пробормотал Николай, растерянно тряся головой.

– Вот так-то лучше. Пошли.