Второй Фаэтон: восемь часов до смерти

– Хорошо, но как я долечу до Земли в одном скафандре, а потом преодолею атмосферу Земли и приземлюсь?!

– Капитан, вы что, переусердствовали со снотворным? Как вы можете так тормозить?!

Пятисекундная пауза. Потом искренний смех.

– Да, полковник, извините меня. Я что-то действительно торможу нынче.

– Ну вот и хорошо. Я предупрежу сейчас вашего напарника. Если проникнуть в ракету не удастся, то, доложив мне, просто ждите, ничего не предпринимайте.

–Да, шеф.

– И ещё. Посмотрите сразу оборудование для перекачки топлива.

Естественно, лететь до Земли на ракете с корпусом, вскрытым газовым или лазерным резаком, капитан не мог, но этого бы и не пришлось делать. Трофейная ракета могла быть использована только для быстрейшего возвращения к той ракете, на которой астронавты прибыли на Луну. Если же в ракету, дислоцированную на базе, не удалось бы проникнуть никоим образом, то оставалось подогнать поближе к базе ракету, прилетевшую с Земли. Тогда в ней, однако, мог возникнуть недостаток топлива для возвращения. На этот случай необходимо было выяснить возможность её дозаправки из баков какой-нибудь из восьми здешних ракет.

Тени достигли уже верхушки вала кратера. Наступила ночь. В скафандре стало очень холодно – Сигурдурссон убавил нагрев почти до минимума, чтобы его хватило подольше.

– Полковник, всё бесполезно, – сообщил капитан через час. – Весь технический инвентарь заблокирован электронными замками, а база обесточена. Перегонять ракету бесполезно. Пусть Сейлор (напарник) летит на Землю. Прощайте.

– Нет, Сигурдурссон, я приказываю вам, – проревел полковник, – не делайте преждевременных глупостей! Мы перегоняем ракету!

– Поздно, полковник, я замёрзну, пока дождусь. Да мы и не сумеем затормозить у Земли – топлива не хватит…

– Вам главное – взлететь с Луны! А дальше мы уж позаботимся о вас!

– Прощайте, полковник. Передайте товарищам мой последний привет, – сказал Сигурдурссон, выключая микрофон.

– Капитан!…

…

«Главное – взлететь. Не просто взлететь, а взлететь, сесть и потом снова взлететь», – повторял про себя первый лейтенант¹²⁵ Закария Сейлор слова полковника. Не так-то это было просто. Корабль при посадке накренился на пятнадцать градусов. Хорошо ещё, что сразу не опрокинулся. Это резко снижало шансы на удачный взлёт. Но выхода не было.

– Время поисков капитана Сигурдурссона ограничьте исходя из расчётов собственного запаса кислорода на возвращение, – напутствовал полковник, постаревший за эти три дня лунной операции сильнее, чем за все двенадцать лет войны. – Руководствуйтесь переданными вам новыми расчётами обратного пути в точности, чтобы мы могли вас перехватить около Земли. Хоть кто-нибудь один из вас должен вернуться домой!

– Да, полковник, понятно. Взлетаю.

Взлёт получился ещё менее удачным, чем посадка. Посадочная опора, в сторону которой наклонялся корабль, сильнее погрузилась в лунный грунт и оторвалась от него позже двух других. Корабль начал подниматься под углом сорок градусов к горизонту. Сейлор попытался выправить положение корабля тягой боковых двигателей, но из-за их неправильного включения корабль перешёл на траекторию неуправляемого параболического спуска… Мгновенный взрыв похоронил последнего, шестого участника операции.

…

Нападение на Форт-Нокс в этот раз прошло на удивление легко. Правительственные силы оказали весьма слабое сопротивление. У командора Франко в какие-то моменты даже появлялось опасение, не ловушка ли это. Нет, просто никому не хотелось умирать за непонятно кого, кто, к тому же, находится непонятно где. Большая часть войск рассеялась из города, блокированные подразделения тут же сдались на милость победителя. Брать с собой пленных было накладно, их временно разместили в местной тюрьме, предполагая выпустить перед уходом из захваченного города. Франко не намеревался делать Форт-Нокс своей столицей. Он не собирался становиться на место прежних тиранов.

Вообще, вождь повстанцев принял идею, высказанную до этого Вальдеком: не принимать бывших подданных Мирового правительства в число граждан новой Земли. Таковыми могли быть только жители «внешнего мира», а жители «внутреннего», променявшие совесть и свободу на сытость, комфорт и право радоваться смертям себе подобных, должны были перейти в разряд типа ксенов или метеков в древней Греции. За ними признавались все человеческие права и большая часть прав гражданских, но никаких политических. И жить они должны были изолированно, в своих деградирующих мегаполисах. Им даровалось право самоуправления, но без права вооружаться и наказывать своих сограждан за уголовные преступления. Верховная юрисдикция над мегаполисами принадлежала комиссарам повстанцев.