Второй Император

Минжа поразил рассказ Шломы. В один миг он почувствовал неизлечимую тоску этих людей, их высокую и гордую любовь к своей родине, к своему Богу… И горечь необратимой потери, впечатанную в их души и их сердца. «Именно так и должны поступать настоящие герои, и именно такая вера и преданность своему Богу заслуживает самых высоких похвал… Оказывается, они любили своего Бога! Возможно, – подумал Минж, – Бога можно любить, просто по- человечески, как дети любят родителей, как сын любит отца… Не созерцать сверкающие дали, в которых ни форм, ни определений, а любить простой детской любовью, доверяя Ему все свои сердечные тайны». При этой мысли у Минжа самого накатились слезы на глаза.

Еврейское собрание глядя, как глаза Минжа наполняются слезами, вмиг всё разрыдалось: они били себя в грудь и лезли целовать гостя, так искренне разделяющего их печаль и боль.

Затем они поднялись, пригласив Минжа и Ревекку в круг, заиграла музыка, и евреи начали свой танец – ликующий и печальный, неистовый и самозабвенный.

Глядя на эту исступленную радость движений, Минж и сам начал вторить ей, и это оказалось совсем несложно, просто слушая свое сердце, изливая из него всё, о чем оно хотело бы сказать.

Танец продолжался довольно долго. Потом евреи пили какой-то огненный напиток, от которого шла кругом голова, и разговаривали друг с другом о самых сокровенных сердечных тайнах, каждый раз подымая чаши и произнося душевно «За жизнь!» Минж настолько сроднился с благородным собранием, что уже не отделял себя от них ничем – откровенность за откровенность. Наконец, положив голову Ревекке на колени, он окунулся в аромат ее душистых волос, они накрыли его сверху благоуханием и огнем… Наверное, все-таки это был жгущий напиток. А возможно – поцелуй! Терпкая горечь ее уст проникла в самую глубину его сердца, зажгла изнутри, оживотворила лежащий на нем бесчувственный холодный пласт.

Внезапно Минж понял фантастическую и неожиданную правду: вот уже полгода он живет вне чувств по причине умерщвления главного органа – сердца. Нашедшая на него ранней весной Могущественная Сила поразила его прямо в сердце, и присутствующие в нем чувства онемели от невидимого Огня, сделав сердце безучастным к восприятию мира. И теперь эта странная девушка возрождает его обратно к жизни, какой-то иной, новой, невероятной глубины и искренности, дающей целый мир и еще один шанс. Обжигающий горький напиток обладал чудесным свойством раскрывать сердце, снимая с него внешние покровы, словно задубевшую кожу, слой за слоем, достигая самой нетронутой девственной глубины и детской наивности. Застолье длилось всю ночь; мерцающий свет светильников отражался в наполненных жгущей ночью глазах, растворял очертания увешанной коврами комнаты, смешивая в мягком полумраке воображение и явь, создавая иную, неизъясниможеланную и бесконечную реальность.

Под утро, на самой грани зари, Минж уснул в объятиях Ревекки, утопая в ее волосах, словно в море, вместе с ней уплывая к рассвету, – сердцем к сердцу и одной душой. И немыслимо было даже представить, что этого могло не случиться, и что где-то есть пустой и печальный мир, обнаженный до безобразия и не знающий любви.

Наверное, это было уже сном… С ложа восстала стройная девичья фигура – призрак, полутень – и прошла сквозь стену, растворилась в рассвете.

Глава 8

В то время, пока Минж наслаждался вкусом изысканных блюд в изысканном обществе и открывал для себя потрясающий мир еврейских традиций, Фенг и маленький следопыт Энлей, воспользовавшись случаем, решили проникнуть в тайну подземелий. Отстав незаметно от шумной процессии встречающих, они, как настоящие разведчики, замотали лица платками и растворились в колоритной массе большого еврейского местечка.

Увидев на одной из площадей местного слепого рассказчика, они поняли, что это именно тот человек, который им нужен. Дослушав до конца душещипательную историю о юной красавице, похищенной синим Цзюлуном(51), заточившим ее в свой данж(52) именно в этом районе, Фенг отозвал его в сторону и попросил за хорошее вознаграждение рассказать им все о подземельях. Сказитель сначала упорствовал, боясь, как бы они не отобрали его хлеб, но, убедившись, что последние, как и он когда-то, решили попытать счастья, согласился помогать им за определенный процент, в том случае, если им улыбнется удача.Получив щедрую плату, слепой певец как-то неожиданно прозрел, его глаза, ходившие по дальним орбитам, вмиг обрели осмысленный взгляд, и он, проворно подхватив мешок со своим тряпьем, юркнул в дыру какого-то угрюмого подвала. Фенг и Энлей успели только рты разинуть. Они стояли в недоумении, понимая, что их только что облапошили, соображая, что еще предпринять. Запасного плана у них пока что не было.

– Ну, чего вы там? – послышалось из темной зловонной дыры. – Прыгайте быстро в прореху. Извините, других церемоний не предусмотрено.