Второй патрон

Стиснула дыхание подпруга.

Пламя за порог меня несет,

Потягаться подстрекает с вьюгой.

С хрипом повода рвет коренной,

Нервно бьют копытом  пристяжные

Раннею зарею золотой

В дали понести необжитые.

Только кучер нынче ослабел.

Насмерть пьяный сон свалил беднягу.

Видно, быть упряге не у дел;

Мне пропасть, увязши в передряге.

Цепко ноги прихватил сугроб.

Знать, примерзнуть у забора песне.

Обживать, сдается, снежный гроб

Нашептал когда-то злой кудесник.

Пусть замрет улыбка на губах,

Корка льда налипнет пусть на веки,

Навсегда загнав блаженный страх

Под берез согнувшиеся ветви.

Оборвется песня в сизой мгле.

Белое безмолвие, ликуя,

Накружит акафист "Всяк усне",

Истрепав рябинку молодую.

Огласит округу песий вой,

Головы опустят низко клячи.

Серебро, пролитое луной,

Тихую могилку обозначит.

Не пугай меня, мороз… Не пугай.

Непроглядной замятью не ухай.

Не забрался праздный грешник в рай…

Сгинул пьяным в белой завирухе.

Край кандальный, край чахоточный

Край кандальный, край чахоточный.

Уголовная сторона;

Финка ли на меня наточена,

Шею ли обовьет струна.

Иль зайдя в саранковое буйство,

Опоен оранжевым огнем,

В тяжкие по кабакам пущусь я

Да издохну беспризорным псом.

Угадать бы, что напророчено!

Намекнула бы хоть Луна;

Раз вином красным оторочена,

Знать, умеет гадать она.

Скис пьянящий запал каурых.

Позабыт бубенцов перезвон.

На Фому берега Амура

Каторжан поминают стон.

Сопкам выгнула мрачные спины

Батогами и путами Русь.

На кровавые раны рябины

Тихо сыплется белая грусть.

Треплет пихты холодный ветер,

До красна накалил кожу рук.

В эту осень я чей-та невесел,

Все нестойким себя нахожу.

И брожу так, загнут дугою.

Но не выпивка клонит к земле.

Отобрал силы край суровый…

Русь загорбок согнула и мне.

Край сгубил суровый

Январской ночью в дыбу пьян

Попрусь дорогой незнакомой,

Крича проклятия кустам,

Ломаясь в шаткие поклоны.

Повиснет грустная луна,

Бросая сказочные тени.

Застывшые в оковах сна,

Насеребрят макушки ели.

Без шапки, в шубе нараспах,

По грудь увязнув в буреломе,

С застывшей песней на губах

Обмякну в голубом полоне.

Пустой борьбою изможден,

С намерзшей коркою на роже,

На рыхлый положу амвон

Изодранных ладоней кожу.

Уставшей головой паду

На обмороженные руки.

Так и усну. Очнусь в аду,

На вечные готовый муки.

Умру с улыбкой на устах,

Во мраке околев еловом.

Мороз трескучий у куста

Акафист наклубит недолгий.

Следов запутанная нить

Укажет скит души бедовой.

Могла, глупышка, жить и жить…

Да край сгубил меня суровый.

И снова как-нибудь зима

Поманит пьяного в дорогу.

И так же грустная луна

Повиснет тихо над сугробом.

Помины

Навалились тучи.

Опустилась мгла.

Мятою пахуче

Сбражилась земля.

Мирница нарочно

В небе пролилась:

Лето непорочный

Поминает Спас.

Тихо мироточат

Пламенем рябин

Золотые очи

Мокнущих осин.

Дуновенье робко

Колыхнуло даль,

Обнажил поддевку

Сонный краснотал.

Грезится попойка:

Накатила блажь

Так упиться горькой,

Чтобы в одурь аж,

Чтобы взор размыла

Мутная слеза…

Осень прополощет

Пьяные глаза.

Вымокла долина.

До костей продрог.

Юркнул под калину,

Хоть давно промок.

Сидя под ветвями

Без движения,

Жалкий и непьяный

Помяну и я.