Второй пол

История женщины – поскольку она до сих пор ограничена ее функциями самки – гораздо сильнее, чем у мужчины, зависит от ее физиологического удела; и кривая этого удела куда менее плавна и непрерывна, чем мужская. Каждый отдельный период в жизни женщины спокоен и однообразен, но переходы от одного к другому происходят опасными скачками; они выражаются в куда более глубоких кризисах, чем у мужчины: пубертат, сексуальная инициация, менопауза. Мужчина стареет постепенно, женщина внезапно оказывается лишена своей женственности; в еще молодом возрасте она теряет эротическую привлекательность и фертильность, которые и в глазах общества, и в ее собственных служили обоснованием ее существования и ее шансов на счастье: ей остается прожить почти половину взрослой жизни без надежды на будущее.

«Опасный возраст» характеризуется рядом органических расстройств[429]

, однако важны они потому, что приобретают символическое значение. Кризис ощущается куда менее остро теми женщинами, что не делали главную ставку на свою женственность; те, кто занят тяжелым трудом – дома или вне его, – испытывают облегчение при прекращении менструальной повинности; крестьянка, жена рабочего, постоянно живущие под угрозой новой беременности, счастливы, когда этот риск наконец исчезает. В этих обстоятельствах, как и во многих других, недомогания женщины проистекают не столько от самого тела, сколько от его тревожного осознания. Моральная драма, как правило, начинается до того, как появятся соответствующие физиологические признаки, и завершается, лишь когда от них уже давно не осталось и следа.

Задолго до окончательной утраты женственности женщину преследует страх перед старением. Зрелый мужчина занят куда более важными предприятиями, чем любовь; его эротический пыл по сравнению с молодостью почти угас; и поскольку от него не требуется быть пассивным объектом, возрастные изменения лица и тела не лишают его возможности соблазнять. Напротив, женщина к тридцати пяти годам, как правило, преодолевает все свои внутренние запреты и достигает полного эротического расцвета: именно тогда ее желания особенно неистовы и она жаждет их утолить; она сделала несравненно большую, нежели мужчина, ставку на свою сексуальную ценность; ей нужно нравиться, чтобы удержать мужа, обеспечить себе протекцию в большинстве профессий; ей позволено иметь власть над миром лишь при посредстве мужчины: что с ней станется, если она утратит власть и над ним? Она задается этим тоскливым вопросом, бессильно наблюдая за обветшанием того плотского объекта, с которым она себя отождествляет; она борется; но краски, пилинг, косметические операции всего лишь продлят агонию ее молодости, не более. Она еще может лукавить перед зеркалом. Но когда намечается роковой, необратимый процесс разрушения всего здания, воздвигнутого в ней в пубертатный период, она всегда чувствует, что ее коснулось роковое дыхание смерти.