Второй пол

Мне хотелось, – говорит она, – завладеть его умом, заставить его создать некоторые вещи… Я нуждалась в его душе, воле, творческом воображении, в его лучезарном видении мира. Для того чтобы стать хозяйкой всех этих важнейших орудий, я должна была владычествовать над его кровью… Я всегда старалась заставить действовать других, даже и не помышляя предпринимать что-либо сама. У меня возникало ощущение особого типа деятельности – некоего плодотворного воздействия. Это была своего рода компенсация за отчаянное чувство невозможности что-либо делать.

И далее:

Мне хотелось, чтобы Лоуренс побеждал благодаря мне, чтобы он пользовался моим

опытом, моими наблюдениями,

моим Таосом и отлил все это в совершенную форму искусства.

Жоржетта Леблан также хотела быть для Метерлинка «пищей и пламенем», но она хотела еще, чтобы ее имя стояло рядом с именем поэта на книге его стихов. Речь здесь не идет о сжигаемых честолюбием женщинах, которые поставили себе личные цели и использовали мужчин для их достижения, – такими были принцесса дез Юрсен и г-жа де Сталь; это женщины, в которых живет чисто субъективное желание стать значимыми

. Они не преследуют никаких объективных целей, но считают себя вправе присвоить трансценденцию другого. Отнюдь не всегда им это удается, но они прекрасно умеют не замечать свои поражения и убеждать себя в своей непобедимой обольстительности. Они убеждены в том, что достойны любви и восхищения, способны внушать желание, и это вселяет в них уверенность в том, что их на самом деле любят, желают, что ими восхищаются. Во всякой нарциссистке живет мольеровская Белиза. Даже невинная и преданная Лоуренсу Бретт строит из себя некую прелестно строгую малютку:

Я поднимаю глаза и вижу, что вы смотрите на меня с лукавством фавна, что в ваших глазах, Пан, светится вызывающий огонек. Я пристально смотрю на вас серьезным и полным достоинства взглядом, и постепенно этот огонек гаснет.

Подобные иллюзии могут породить настоящий бред; у Клерамбо были основания считать эротоманию «разновидностью профессионального бреда». Чувствовать себя женщиной – значит чувствовать себя объектом желания, считать себя желанной и любимой. Знаменательно, что из десяти больных, страдающих «иллюзией любимых существ», девять – женщины. Совершенно ясно, что воображаемый любовник – апофеоз их самовлюбленности. Они хотят, чтобы он обладал абсолютной ценностью; он должен быть священником, адвокатом, врачом, суперменом. Поведение подобных больных всегда отмечено одним общим признаком: воображаемая любовница превосходит всех женщин, она обладает неотразимыми, всепобеждающими добродетелями.

Эротомания может сопровождать различные психозы, но содержание ее неизменно. Больная озарена и возвеличена любовью великого человека, внезапно сраженного ее прелестями, он демонстрирует ей свои чувства, хотя и не прямо, но настойчиво, тогда как она от него ничего не ждет. Иногда такие отношения остаются платоническими, в других случаях приобретают сексуальную форму, но самым характерным в них является то, что могущественный и славный полубог любит больше, чем любим, и что он проявляет свою страсть необычным и двусмысленным образом. Из большого числа случаев, описанных психиатрами, я приведу один, совершенно типичный, взятый из книги Фердьера «Эротомания». Это рассказ женщины сорока восьми лет по имени Мари-Ивонн: