Второй пол

Главная цель как людской, так и религиозной любви – это отождествление себя с любимым. Мера ценностей и истинность мира отражаются в его сознании, и поэтому лишь служить ему недостаточно. Женщина стремится глядеть на жизнь его глазами: она читает те же книги, что и он, любит те же картины и музыкальные произведения, ее интересуют лишь те пейзажи, которыми она любуется вместе с ним, лишь те мысли, которые исходят от него. Его друзья и враги становятся ее друзьями и врагами; задавая себе вопрос, она старается отгадать, как бы ответил на него он, она хочет дышать тем воздухом, который он выдыхает. Фрукты и цветы, полученные не из его рук, не имеют для нее ни вкуса, ни аромата. Само ее жизненное пространство нарушено: центром вселенной является не то место, где находится она сама, а то, где находится он, все дороги начинаются у его дома и ведут к нему. Она повторяет его слова, воспроизводит его жесты, приобретает его привычки и причуды. «Я и есть

Хитклиф», – говорит Кэтрин в романе «Грозовой перевал», и так восклицает влюбленная женщина. Она – другое воплощение возлюбленного, его отражение, двойник любимого: она – это он. Что касается ее собственного духовного мира, она бросает его на произвол, она живет для него и в его мире.

Высшее счастье для влюбленной женщины заключается в том, чтобы возлюбленный признал ее частью себя самого. Когда он говорит «мы», она чувствует себя единой с ним, тождественной ему, она разделяет его авторитет, вместе с ним царствует над всем остальным миром. Она беспрестанно, иногда даже назойливо повторяет это сладостное «мы». Чувствуя себя необходимой существу, которое является абсолютной необходимостью, выстраивая свои отношения с миром на основе необходимых ей целей и представляя мир как нечто необходимое, влюбленная женщина в своем самоотречении познает чудо обладании абсолютом. Именно уверенность в этом дает ей столь высокое счастье. Ей кажется, что она сидит по правую руку от Бога, и ей не важно, что она занимает лишь второе место, если она знает, что ее место в столь превосходно устроенном мире останется за ней навсегда. До тех пор пока она любит, любима и, следовательно, необходима возлюбленному, она чувствует свою жизнь наполненной смыслом, наслаждается покоем и счастьем. Такова, по-видимому, была судьба м-ль Аиссе подле шевалье д’Эди до тех пор, пока религиозные сомнения не смутили его душу; такова была судьба Жюльетты Друэ, жившей в тени Гюго.

Но это сверкающее счастье редко бывает прочным. Мужчина не может быть Богом. Отношения верующей с невидимым божеством зависят только от ее религиозного пыла, но обожествленный мужчина – не Бог, он здесь, он – настоящий. И именно в этом источник страданий влюбленной. Ее заурядная участь заключена в знаменитой фразе Жюли де Леспинас: «Всю свою жизнь, друг мой, я люблю вас, страдаю и жду». Конечно, и мужчины тоже страдают от любви, но их страдания недолговечны, не всепоглощающи. Бенжамен Констан хотел умереть, потеряв Жюльетту Рекамье, но через год излечился. Стендаль в течение долгих лет тосковал по Метильде, но эта тоска скорее украшала его жизнь, чем разрушала ее. Женщина, осознающая себя второстепенным и полностью зависимым существом, переживает адские муки. Любая влюбленная узнает себя в русалочке Андерсена, сумевшей ради любви сменить свой рыбий хвост на женские ножки, хотя ходила при этом словно по иголкам и ножам. Неверно, что любимый мужчина безусловно необходим женщине, а она ему не необходима; но он не в силах наполнить смыслом жизнь той, которая боготворит его, он не позволяет ей завладеть собой.