Второй пол

В то же время она не готова согласиться на то, чтобы мужчина стал просто ее пленником, и больше ничем. В этом состоит один из болезненных парадоксов любви: становясь узником, божество лишается своей силы. Женщина спасает свою трансцендентность, посвящая ее мужчине, он же должен соединить ее с миром. Если оба любовника полностью погружаются в страсть, их свобода вырождается в имманентность. Единственный выход для них – это смерть, именно в этом отчасти заключается смысл мифа о Тристане и Изольде. Любовники, которые хотят принадлежать лишь друг другу, не могут остаться в живых: они умрут со скуки. Марсель Арлан в «Чужих землях» описал медленную агонию любви, пожирающей самое себя. Женщина осознает эту опасность. Если не считать приступов исступленной ревности, она сама требует, чтобы мужчина действовал, завоевывал мир. Какой же он герой, если не совершает никаких подвигов? Дама обижается, когда рыцарь покидает ее и отправляется совершать новые подвиги, но, если он остается у ее ног, она презирает его. Именно в этом заключаются трудности и муки любви: женщина хочет иметь

мужчину целиком и в то же время требует от него, чтобы он был выше всего того, чем можно было бы обладать. Свободное существо не может принадлежать никому, и женщина, которая хочет удержать при себе человека, являющегося, по выражению Хайдеггера, «отсутствующим существом», хорошо знает, что эта попытка обречена на провал. «Мой друг, я люблю вас, как и следует любить, до крайности, до безумия, до исступления, до отчаяния», – пишет Жюли де Леспинас. Женщину с ясной головой идолопоклонническая любовь может привести только к отчаянию. Ведь любовница, требуя, чтобы любовник был героем, гигантом, полубогом, хочет, чтобы он интересовался не только ею, и в то же время для нее счастье возможно лишь при условии, что она полностью завладеет возлюбленным.

Страсть женщины, в своем безусловном отказе от собственных прав, предполагает как раз отсутствие подобного пафоса, подобной готовности к отказу на другой стороне, ибо, откажись оба из любви от самих себя, из этого вышло бы – уж я и не знаю что: должно быть, какой-то вакуум? – пишет Ницше в «Веселой науке». – Женщина хочет быть взятой, принятой

, как владение, быть «обладаемой», стало быть – хочет кого-то, кто берет, кто не дает самого себя и не отдает, кто, напротив, должен богатеть «собою»… Женщина предоставляет себя, мужчина приобретает…