Второй шанс — 2 (СИ)

— Что же это вы, Максим Борисович, так низко роняете реноме советского спортсмена?

— В смысле? — опешил я. — Это вы мне за поражение во втором бою пеняете? Так там…

— Нет-нет, я не о выступлении, — отмахнулся Козырев, наливая кипяток в заварочный чайник. — Я знаю, что вы боксировали достойно, и в поражении во втором поединке вашей вины нет, это досадная случайность, помноженная на предвзятость. Я о вашем выступлении в ресторане. Начальнику областного Управления доложили, что вы там чуть ли не шабаш устроили, хорошо, он попросил меня разобраться, а некого-то ещё.

— А, так вы насчёт моего концерта… Да ну, какой там шабаш! Вот побывали бы вы на концертах Мэрилина Мэнсона…

— Это что ещё за тип?

— В моём будущем есть певец такой, неординарный, мягко говоря. Его концерты каждый раз превращаются в дикие перформансы с распятыми или заключенными в клетки девушками, лысыми козлиными головами, обнаженкой и прочими чуть ли не сатанинскими атрибутами. И ничего, у нас в России он спокойно гастролирует.

Сергей Борисович замер, заморгал, переваривая услышанное, затем тряхнул головой и мрачно выдавил из себя:

— Хотя да, после прочитанного эссе, герой которого описывает своё будущее, чего-то подобного можно было ожидать.

Затем разлил по стаканам заварку, долил кипятку и подвинул блюдца с сушками и конфетами, а также розетку с вареньем.

— О, сегодня у нас даже варенье, — ухмыльнулся я, — причём моё любимое, вишнёвое.

— Из дома ещё позавчера взял, жене сказал, на работе чай буду пить. В общем-то, не соврал, такие встречи, пусть даже и неофициальные — тоже часть моей работы.

Пока гоняли чаи, я по просьбе Сергея Борисовича делился деталями венгерской поездки, не утаил даже эпизод, когда местный меняла вымогал у меня советские десятки.

— Это распространённое явление, именно десятирублёвые купюры пользуются у них спросом, — подтвердил собеседник. — Кстати, узнаёте?

Он выложил на стол передо мной венгерскую газету, предварительно раскрыв на нужной странице. Что там было написано — я догадывался, так как на сопроводительном фото мне вручали награду за спасение ребёнка на пожаре.

— Дарю, — улыбнулся Сергей Борисович. — Вы молодец, рванули в горящий дом, не испугались, вынесли из огня ребёнка… Не страшно было?

— Наверное, где-то в глубине души. Бояться было некогда, к тому же сначала вроде не так полыхало, это потом уже огонь отрезал обратный путь к отступлению, так что пришлось выбираться через окно. Спасибо за газету!

— Не за что, мне она, собственно, ни к чему, а вам и вашим близким будет приятно. Так я про ресторан снова… А чью песню вы исполняли? Вы там говорили, её написала какая-то американская группа, «Нирвана», что ли…

— Так правду сказал, только эта группа появился лет через десять, а эта песня с альбома 93 года. Там практически все песни написаны лидером группы Куртом Кобейном. Жаль, прожил недолго, 27 лет. В 94-м, в апреле, он сбежал из клиники, где лечился от наркозависимости, приехал домой, приставил к голове ствол ружья и нажал на спусковой крючок. После смерти стал легендой, хотя, в общем-то, и при жизни уже собирал со своей группой стадионы.

— То есть сейчас авторские права на эту песню предъявить некому?

— В общем-то, верно, некому, — пожал я плечами и черпанул ложечкой ещё одну порцию вишнёвого варенья. — Сейчас Кобейну всего 11 лет от роду, и он вряд ли подозревает, что его ждёт.

— В таком случае вы могли бы озолотиться, выдавая ещё ненаписанные песни за свои, — как бы с налётом равнодушия произнёс Козырев.

— Мог бы, но наша группа… то есть ансамбль при училище, исполняет в основном песни, написанные мной в прежней жизни или частично уже в этой, плюс мой бас-гитарист кое-что подкидывает. Видите ли, в моё время, в будущем, я имею в виду, популярен такой жанр, как альтернативная история, или, проще говоря, попаданцы. То есть человек каким-то образом попадает в прошлое. Либо вместе с телом, либо его сознание вселяется в себя же молодого, как в моём случае, либо в чьё-то другое тело. Нередко писатели подселяли своих героев в тело Николая II, Сталина или вообще Гитлера.

— Даже так?

— Ну а что вы хотели, человеческая фантазия безгранична, главное, чтобы получилось интересно. Попаданцы в советское прошлое в книгах раз за разом воровали ещё ненаписанные песни, книги и прочую интеллектуальную собственность, оправдывая себя тем, что раз уж они меняют историю, то эти произведения вряд ли уже кто-то сочинит. Может быть и верно, но вот я, попав в аналогичную ситуацию, как-то постеснялся внаглую брать чужие вещи. За редким исключением. Например, «Гимн железнодорожников» и песню «Две звезды» я всё-таки позаимствовал.

— «Две звезды» мне понравилась, видел в «Утренней почте», — кивнул Козырев. — А кто её написал… напишет на самом деле?

— Молодой композитор Игорь Николаев, он сейчас ещё где-то на Сахалине обретается. Был соблазн взять его другую песню, ещё более известную, но я не стал этого делать — с этой вещи у него в начале 80-х начнётся завоевание Москвы и сотрудничество с Пугачёвой.