Второй Шанс

И вот наступил вечер. Шевченко и Гольцев, окруженные роем помощников, нагрянули ко мне в гости. Меня подхватило этой человеческой волной и мы двинулись вершить судьбы заключенных. По пути сняли короткий ролик, в котором я и Славик рассказывали об окончании отбора и вынесении вердикта конкурсантам. Это видео сняли буквально на ходу — сразу было видно, что мы сейчас всего лишь фон, а главные действующие лица пока ждут нашего появления у себя в камерах.

Зайдя в первую из них, я был удивлен контрастом между нашей шумной толпой и единодушным молчанием «принимающей стороны». Короткое приветствие на мгновение разорвало тишину и заключенные снова умолкли, внимательно глядя на журналистов. Похоже, что наше появление на некоторое время снизило нервозность, которая буквально пропитывала собой воздух. Ведь раз мы вообще сюда зашли, значит хоть кого-то из камеры на проект возьмут. Операторы расставили оборудование, Шевченко смело вышел вперед, а Гольцев наоборот отодвинулся на задний план. Все правильно, главному кукловоду не обязательно светиться на публике, ему удобнее дергать за ниточки издалека.

Славик начал свою вступительную речь, а я, предоставленный самому себе, отошел к Гольцеву и шарил глазами по заключенным. Мне было интересно понаблюдать за их поведением. Два оператора снимали Славика, но большинство делало то же, что и я — следили за аудиторией. Шевченко заливался соловьем, повествуя о том, что только самые достойные окажутся в числе избранных и том, как трудно сделать выбор. Я не понимал, для чего он так старается — то ли для того, чтобы заинтриговать будущих телезрителей, то ли для того, чтобы окончательно вывести из себя зеков. Атмосфера в камере действительно накалилась. Мне казалось, что стоит сейчас огласить имя выбранного и те, кого постигла неудача, просто не выпустят ни его, ни нас живыми из помещения. Похоже, Славик не зря сравнил себя с кипятильником. Он, тем временем, стал привлекать в разговор зеков. Гольцев наклонил ко мне голову и сказал:

— Согласись, Славик похож на укротителя, смело шагнувшего в клетку с тиграми.

— Думаю, работать с тиграми все же опаснее. На кастингах всегда такая обстановка напряженная?

— Более или менее. Это зависит от контингента участников. Местная публика может стать самой взрывоопасной из тех, с которой мне приходилось работать. Но это ведь еще только начало, дальше лихорадка будет возрастать, скоро и сам все увидишь.

Я краем уха слушал Гольцева и старался не упустить то, о чем говорит Славик. Последний же устроил дебаты между двумя заключенными: один из них, Жека, сидел за грабеж, другой, по имени Дима — за мошенничество. Славик заявил, что хочет услышать — какое из этих преступлений является более аморальным. Каждый из зеков пытался доказать, что его прегрешение не столь жестокое и бездушное как у оппонента. По-моему, оба были хороши, но потом я поймал себя на мысли, что слушая эту дискуссию, я невольно сравнивал их ситуацию со своей. Я подсознательно стал искать для себя смягчающие обстоятельства, так же, как делали сейчас Жека и Дима. Хорошо, что мне не нужно самому участвовать в таких прениях и доказывать, что убийство не такое страшное преступление, как, например, кража.

Тем временем мошенник явно выигрывал это состязание. Видно было, что в его «специальности» жизненно необходим хорошо подвешенный язык. Грабитель же привык больше действовать, а не говорить и в полемике оказался слаб. Видя, что проигрывает, он начал еще больше нервничать, повышать голос и хамить оппоненту. Мне это напомнило римских гладиаторов, которых иногда вооружали разным по эффективности оружием и отправляли на арену, сражаться на радость толпе. Я поймал нацеленный на меня объектив видеокамеры и вспомнил, что и сам нахожусь здесь для увеселения публики. В голову пришли наставления адвоката о необходимости завоевывать народную любовь и я понадеялся, что хорошо выгляжу в кадре.

Все же большая часть операторов продолжала следить за потенциальными участниками шоу и за Славиком Шевченко. Он, видя, что полемика скоро перерастет в драку, вмешался, предложил спорящим сесть и сказал:

— Я не знаю, кто из вас достоин досрочного освобождения. Я всего лишь ведущий, а решить этот вопрос могут только зрители, зато мне доверена честь объявить, кто же из вас попадет на шоу.

Он снова начал тянуть время, перефразируя одни и те же предложения и повторяясь. Оба участника спора сидели как на иголках, хотя я бы не удивился, если бы ни один из них вообще не попал в финальную часть. Это было бы вполне в духе Гольцева и Шевченко. Наконец мы услышали имя первого избранного:

— Итак, для участия в интеллектуально-развлекательном шоу «Второй Шанс» приглашается… — Шевченко долго переводил взгляд с одного на другого, потом сосредоточил внимание на Жеке, а затем закончил, — Дмитрий.