Второй том «Мертвых душ». Замыслы и домыслы

писал он в официальном письме графу Л. А. Перовскому, или князю П. А. Ширинскому-Шихматову, или графу А. Ф. Орлову от 10–18 июля 1850 года[725] (см. с. 102, 239 наст. изд.).

Другим локусом второго тома, его не дошедших до нас частей, а возможно, также и тома третьего должна была стать Сибирь, упоминание о которой несколько раз появляется в ранней редакции последней дошедшей до нас главы в связи с хозяйственными распоряжениями генерал-губернатора: «У меня есть в запасе готовый хлеб, я и теперь еще послал в Сибирь, и к будущему лету вновь подвезут». Сибирь фигурирует и в воображении перепуганного Чичикова («вот как схватит, да без суда, без всего прямо в Сибирь»), и в гневной речи генерал-губернатора, грозящего Чичикову «кнутом и Сибирью».

Дмитрий Оболенский, которому Гоголь в июне 1851 года прочитал семь впоследствии сожженных глав второй части поэмы, свидетельствовал о том, что в Сибирь попадал во втором томе Тентетников; в Сибирь, по предположению А. М. Бухарева и И. С. Аксакова, должен был попасть в конце концов и Чичиков (см. с. 291, 292 наст. изд.).

В «дальнее странствие „по городам и деревням“, на „богоугодное дело“ сбора денег для церкви» собирался Хлобуев («…как знать, – писал Ю. В. Манн, – не приведет ли Хлобуева дорога в Сибирь?»[726]). В сибирские края «путь скитальца, странника с нищенским посохом» мог привести также и Плюшкина, который в дальнейшем должен был превратиться в бессеребреника. Определенно должны были оказаться в Сибири Тентетников и Улинька[727]

.

Опоньское царство староверов-бегунов и духовный подвиг Гоголя

Мы уже видели, что сохранившиеся отзывы современников, присутствовавших на чтении Гоголем глав поэмы, показывали, что действие в ней продвинулось значительно дальше, чем можно судить по опубликованным главам. Что появлялись в ней и новые лица. И ожидало большинство героев «просветление», о котором написанный текст давал пока еще слабое представление. И «первым вздохом Чичикова для истинной прочной жизни должна <была> кончиться поэма», а «прочие спутники Чичикова» «тоже воскреснут», «если захотят». И что Гоголь считал необходимым «далее привести своих героев в столкновение с истинно хорошими людьми и проч. и проч.»[728].

Выше уже говорилось и о том, что этому просветлению и воскресению суждено было случиться, может быть, даже и не во втором, а в третьем томе, и местом этого «воскрешения», по косвенным свидетельствам как самого Гоголя, так и его современников, должна была стать Сибирь. Так, С. П. Шевырев, которому Гоголь прочитал в июле 1851 года семь глав, рассказывал Д. А. Оболенскому о судьбе, ожидавшей персонажей именно второго тома:

…в то время когда Тентетников, пробужденный от своей апатии влиянием Уленьки, блаженствует, будучи ее женихом, его арестовывают и отправляют в Сибирь; этот арест имеет связь с тем сочинением, которое он готовил о России, и с дружбой с недоучившимся студентом <…>

. Уленька следует за Тентетниковым в Сибирь, – там они венчаются и проч.» (см. с. 144 наст. изд.)[729].

Как уже было сказано выше, Иван Аксаков (по свидетельству Г. П. Данилевского) высказывал предположение, что в Сибирь, где, собственно, и могло бы произойти его просветление и преображение, должен был попасть и Чичиков. Предположение это основывалось на круге чтения Гоголя второй половины 1840‐х годов, когда он начал усиленно работать над вторым томом и в связи с этим изучать книги о Сибири:

Надо думать, что Чичиков в конце этой части, вероятно, попадет за новые проделки в ссылку в Сибирь, так как Гоголь у нас и у Шевырева взял много книг с атласами и чертежами Сибири. С весны он затевает большое путешествие по России; хочет на многое взглянуть самолично, собственными глазами, назвучаться русскими звуками, русскою речью и затем уже снова выступить на литературной сцене, с своими новыми образами[730].