Второй вариант

— Мне приходилось встречаться с супругой генерала Слащева, — вступила в разговор Вильчевская. — Оригинальная женщина, непохожая на других.

— Да-да, — подтвердил Вильчевский и добавил усмехаясь: — Он и сам большой оригинал. Особенно если это к его выгоде. Представьте, Александр Андреевич: гоню в Феодосию оружие, снаряды, транспорты, а истинной цели не знаю…

— Все это авантюрой попахивает, — брюзгливо проворчал Шиллинг. — Нет чтобы обсудить на военном совете — мы в тайны играем! Ведь не рядовая операция, будущее поставлено на карту, будущее!..

— Ах, господа, будущее в руках божьих, — с иронией заметила Вильчевская.

В столовой послышался скрип отодвигаемых стульев, и через несколько минут в библиотеку вошла Вильчевская.

— Вы еще работаете, Вера?

— Собираюсь уходить. Мне пора.

Ей и в самом деле нужно было идти. Торопясь в Ушакову балку, она опять и опять повторяла про себя услышанный разговор, догадываясь, что каждое слово о Слащеве и его планах старшие, более опытные товарищи способны понять и осмыслить гораздо полнее, чем она сама.

Остановившись у знакомой калитки, она украдкой осмотрелась и дернула ручку звонка — в глубине двора затрепетал колокольчик. Встретивший ее Ермаков как всегда доброжелательно улыбался.

— Угадала в самую точку! Сейчас познакомлю тебя с товарищем — у-у, это большой человек!

Легко было с Ермаковым — спокойно и просто.

В низенькой комнатке с маленькими, завешенными плотными шторами окнами Вера не сразу разглядела сидящего у стола мужчину. Однако что-то в его фигуре показалось знакомым…

Человек резко поднялся, и тут же она поняла: Журба!..

Это было так неожиданно, невероятно и странно, что Вера шагнула назад, к порогу.

— Чего испугалась? — удивился Ермаков. — Проходи, садись. Буду знакомить вас.

Ермаков дружески обнял девушку за плечи, подвел к столу.

— Вот это и есть наша Вера, — сказал Журбе. — Знакомься, товарищ Николай.

— Мы знакомы, — тихо ответил Журба.

Глаза уже привыкли к темноте, и Вера отчетливо видела, что Николай взволнован и растерян не меньше ее.

— Я должна передать важное, — дрогнувшим голосом сказала Вера. — Сегодня я стала невольной свидетельницей одного разговора у Вильчевских…

Вера присела к столу, начала рассказывать свои новости. Журба и Ермаков слушали внимательно, не перебивая. И по тому, как обменялись они несколько раз быстрыми встреноженными взглядами, Вера поняла: предполагаемая ею ценность информации подтвердилась…

— Спасибо, Вера, — оказал Журба, когда она закончила. Повернулся к Ермакову: — Не позднее завтрашнего утра надо будет нам всем собраться.

— Есть! — кивнул Ермаков. Глаза ого зло сощурились, резко обозначились на смуглом лице скулы. — Опять Слащев… Это же позор для нас, что он но земле ходит! Перед светлой памятью всех наших товарищей, казненных им, — позор! Так получается, будто сам сатана взял под свое крыло этого гада! Несколько раз совершали на него покушение — все мимо. Последний раз симферопольцы поезд хотели взорвать — опять промашка! — Ермаков в сердцах стукнул кулаком по столу. — Предупреждают его, что ли?!

— Завтра, Петр, завтра все обсудим, — настойчиво повторил Журба.

Он посмотрел на Веру, как ей показалось — с беспокойством, и девушка вспыхнула: «Господи, как глупо, легкомысленно я вела себя! Но кто же мог знать!..»

Однако совсем иная причина вызвала беспокойство Журбы: предстоял еще один разговор, но он не знал, как приступить к нему — слишком переплеталось здесь личное с делом, и Николай опасался, что Вера неправильно, слишком однозначно, унизительно для него воспримет приготовленные вопросы. Он посмотрел на Ермакова, и тот, не посвященный в обстоятельства, смущающие Журбу, прямо и сразу спросил у Веры:

— Что за человек Дмитрий Афонин? Ты должна знать его хорошо…

Смутилась и Вера: меньше всего ей хотелось говорить об этом при Журбе. Но Ермаков и Николай ждали, надо было отвечать.

— Ему можно верить. Он надежный товарищ, боевой. И смелый! — Вера говорила, глядя на Ермакова. И то, что Петр Степанович слушал ее, мягко кивая, как бы соглашаясь, успокаивало девушку.

Ермаков одобрительно кивнул:

— Молодец, не жалеешь для друзей доброго слова. Однако вопрос серьезный. Спрашивай, товарищ Николай.

На мгновение Журба задумался, будто взвешивая что-то, и решительно сказал:

— Против кандидатуры Афонина у меня возражений нет. Можно включить его в нашу группу.

— Ты, товарищ Николай, поговори с Верой, как собирался. Скоро темнеть начнет, отпускать одну опасно, а провожать — конспирация не дозволяет.

— Мне можно! — скупо улыбнулся Журба. — Мы с Верой под одной крышей живем.

— Вон-на! — присвистнул Ермаков. — А я — то никак понять не мог… Тогда прощаться будем, что ли? Времени у вас на разговоры вполне хватит! Ну, держите, ребята! — Ермаков протянул им большие, с жесткими ладонями руки. Уже уходя, весело добавил: — Есть все- таки справедливость на белом свете! Кому как не вам жить под одной крышей?..