Вторые руки

Хомо Дозяйка. Я так и думала.

Лавочник. Ну и глупости думали. Просто я – каторжанин. Местный. Мы, местные, все каторжане, до единого. Вам не понять, я даже не стану рассказывать. Мое жалованье… (Вздохнув, идет к столу. Отхлебывает чаю из носика заварничка, полощет рот, выплевывает.) Короче, здешняя валюта неконвертируемая. Даже отдай я вам всю кубышку – ничего не получится. Что, не верите?

Хомо Дозяйка. Верю. Я родилась неудачницей. Вешайте костюм обратно. Пусть достанется везучей женщине. Пусть она – русский язык и литература. Давайте взвесим платье поварихи. Оно явно полегче. Черт с ней, с кухней. Черт с ними, с биточками. И с тефтелями. Черт, черт, черт! Это ничего, что я бранюсь?

Лавочник. Ничего. (Задумался, потом решительно снимает трубку телефона. Набирает номер.) Занято. Ладно, перезвоним. (Набирает заново.) Вечно у них занято…

Продолжает набирать.

Хомо Дозяйка. Куда вы звоните?

Лавочник. В кассу взаимопомощи. У нас есть такая касса. Благотворительная. Я дозвонюсь, и вы дадите запрос на это… как его? Вот же словечко придумали… (В десятый раз набирает номер.) А, вспомоществование! Если я правильно выговорил, конечно. Шанс мизерный, но мало ли…

Хомо Дозяйка (подходит к нему, неожиданно). Что будет, если вам развязать этот дурацкий пояс? Я бы хотела посмотреть на ваше лицо без него.

Тянется к глазной повязке Лавочника. Тот аккуратно, но строго отстраняет руку женщины.

Лавочник

(без раздражения, мягко). А что будет, если вам выколоть глаза? Не надо, прошу вас. Это лишнее. Вот, берите трубку. Свободно. Они сейчас выйдут на связь.

Хомо Дозяйка. Что им говорить?

Лавочник. Ничего. Они сами все проверят. И сами скажут: да или нет. Вы просто ждите, молча. Они сами…

Женщина ждет.

Хомо Дозяйка (пытаясь скрасить паузу). А почему вы все время говорите: «Вам не понять, вам не понять?» Это потому, что я дура? А вдруг я пойму?

Лавочник (

прислоняясь к ближайшей стойке с вещами). Нет, не поймете. Если начинать новую жизнь с крика: «А где же справедливость?» – понять уже ничего не получится. Улица, банк, лотерея, восемнадцать пятьдесят… Нас вертят по кругу, в колесе, а ободом колеса служит справедливость. Мы всегда ее хотим. Смешные… И очень расстраиваемся, когда не получаем. Или очень радуемся, когда ловим за хвост. Второе имя справедливости – химера. Жаль, это понимаешь слишком поздно. И тогда видишь, как много других, в колесе, которым не дано этого понять. Мы приходим сюда с единственной настоящей ценностью – перекинутый через руку плащ, кофточка, куртка, обжитые, настоящие! – а ищем справедливости.

Хомо Дозяйка. Ой, погодите! (вслушиваясь). Это автоответчик. Сказали, чтоб я ждала. А в целом вы оказались правы. Я действительно ничего не поняла.

Лавочник. Вот видите…

Явление третье

Лавочник, вещи, Хомо Дозяйка и Блин Поприколу

Снаружи раздается шум подъехавшей машины, хлопанье дверцами, приглушенная музыка. А. Розенбаум: «Нинка, как картинка, с фраером гребет…». Наслаиваются голоса:

1-й голос. Да че ты тут забыл?! Шмотья старого не видел?!

2-й голос

. А, блин, по приколу! Оттянуться!..

1-й голос. Ну ты, братан, в натуре крышей поехал! Нашел, с чего прикалываться…

3-й голос. Валим в сауну, пацаны, оттянемся конкретно…

2-й голос. Ну и вали в свою сауну! А мне, блин, по приколу!..

Хомо Дозяйка (стоя с прижатой к уху телефонной трубкой, испуганно косится на вещи, смирно висящие на прежних местах, прикрывает мембрану ладонью, шепотом, Лавочнику). Опять? Я же ничего не трогала…

Лавочник: Это не у меня. Это на улице. Не обращайте внимания, такая публика сюда не заходит.

На невидимой улице тем временем продолжается «базар».

1-й голос. Поехали, пацаны. Хрен с ним, пусть зырит…

3-й голос. Ну ты подкатывай, в общем…