Вторжение

Обращенный двумя окнами на запад, кабинет догорал в малиновом облачном закате. Только одна настольная лампочка под оранжевым колпаком светила генералу. Лучи предзакатного солнца, как и пучок света спрятанной под абажуром лампочки, не в силах были пробить стойкий полумрак кабинета, и все в нем - тумбочка с зеркалом, придвинутая к самой вешалке, застекленная картина, на которой была изображена атакующая конница, письменный прибор из серого мрамора, даже лоб, кажущийся большим оттого, что генерал начинал лысеть, - все при тусклом свете отливало свинцовой тяжестью.

Ломов отложил наконец бумаги в сторону, не поворачиваясь, пошарил сзади рукой, щелкнул выключателем, и в кабинете вспыхнул яркий свет.

- Присядь, комбриг Шмелев, и здравствуй! - протягивая через стол узкую ладонь, улыбнулся генерал. - Извини, Николай Григорьевич, запарился, доклад готовлю... Ну, что у вас там новенького? Как служба идет?

- Нормально, - ответил Шмелев, хотя настроен был говорить не это. Ему хотелось сразу, без проволочки, узнать, зачем вызвали, скорее управиться с делами и ехать обратно.

Собирался спорить, но повода для этого теперь не было. Шмелеву генерал показался совсем иным: не было ни начальственного тона, ни пронзительно-хмурого взгляда, после чего следовали обычно нравоучения, ни присущей ему сухости.

Ломов пересел на стоявший сбоку стул и повел разговор мягким, ровным голосом, и когда слушал, не перебивал, внимательно поглядывал на комбрига. Оба они точно дивились друг другу: Шмелев находил в нем бросающиеся в глаза доброту и спокойствие, генерал в свою очередь также заметил перемену в Шмелеве. И хотя лицо комбрига было, как всегда, худым, щеки впалыми, с двумя идущими книзу складками, а нос с горбинкой крупно выделялся, вид его, как и душевное состояние, скорее передавали глаза: они сияли, и взгляд был добрым, согревающим.

- Так, так... Жизнь, значит, идет, - медленно повторил Ломов и как бы ненароком коснулся его плеча. - Ну, а как настроение личного состава? Особых жалоб нет? Дельно. Закаленный у нас народ, должен отметить. С таким смело можно пойти в огонь и воду. Н-да, можно! А как с перестройкой? спросил генерал быстро, чем заставил комбрига внутренне встрепенуться: "Так и знал. С этого и надо было начинать!"

- С перестройкой сложнее.

- Почему? - насторожился генерал.

- Сдать старое вооружение, как и перекроить планы, легче легкого.

- Так и положено, - вставил Ломов и шевельнул бровями: - Но что вам мешает?

Николай Григорьевич помедлил, следя за настроением генерала. Нет, он по-прежнему был спокоен, уравновешен, будто сама эта перестройка мало его волновала. "Как подменили", - отметил про себя комбриг.

- В одном помеха: сдать-то сдадим, а что примем? - Шмелев поймал на себе испытующий взгляд генерала, пояснил: - В самом деле, что же получается: вверенное оружие у бойцов отнять, а взамен ничего. Голыми руками в поле размахивать... Я вынужден был отменить пока сдачу.

- Напрасно, - возразил Ломов, не повышая тона, и поднял указательный палец: - Имей в виду... Приказ дан свыше! Перестройка, решительно и бесповоротно!

- Я не против перестройки. Я жду ее с нетерпением, но я против того, чтобы проводить ее именно так. Наши винтовки, хоть и старое это оружие, я буду держать, пока не получу взамен другое оружие. И вообще, откровенно говоря, пора бы дать нам на вооружение автоматы. Читал я в зарубежном вестнике, германская армия давно перешла на автоматическое оружие. А у нас? Я, разумеется, не могу судить о всей армии, но у меня на всю дивизию два автомата ППД. Два, понимаете? Это же позор! Случись война, нас же автоматическим огнем зальют!

Ломов слушал не перебивая. Николай Григорьевич догадывался, ловил в глазах генерала выражение согласия и понимания. "Пронял", - обрадованно подумал Шмелев.

- Что же вы предлагаете практически? - спросил генерал вставая.

Комбриг ответил не сразу. "Испытывает меня или в самом деле нуждается в совете?"

- Нам могут и не поверить. Весу мало... - развел руками Шмелев. - Но на вашем месте я бы обратился в Москву. Может, командующему следовало бы переговорить со Сталиным...

"Ого! Храбрый какой!" - удивился генерал и побледнел, будто чего-то опасаясь. С минуту стоял неподвижно, позабыв даже шевельнуть неловко поставленными в момент поворота ногами. Потом заставил себя улыбнуться и спросил, сузив глаза в прищуре:

- С кем это воевать собираешься?

- Хотя бы с немцами, - поспешно ответил Шмелев, будто давным-давно вынашивал эту мысль.

- Что ты, голубчик! - всплеснул руками Ломов. - Да как можно? С Германией мы имеем пакт...

- Нет им веры...

- Кому? - изумился Ломов. - Пактам? Но это же наша линия, одумайся!

- Понимаю. Но где гарантия, что фашисты не доберутся и до нас? ответил Шмелев и болезненно сморщился.

Некоторое время в кабинете стояла тишина.

- Вы можете все это изложить письменно? - неожиданно спросил генерал.

- За свои слова головой ручаюсь!